«Наша работа направляет человека к Богу»

Новая серия наших публикаций в рубрике «Служение. Мастерские» рассказывает о людях, которые несут послушание в керамической мастерской монастыря.

Елена Карась осталась без жилья и по благословению духовника искала монастырь, где ей с мамой можно было бы потрудиться и пожить. Поисковик в интернете выдал наш монастырь. Так она попала на женское подворье, где после смены разных послушаний стала администратором. А потом матушка Варвара (Атрасевич) предложила ей попробовать себя в керамике. Елена трудилась оправщиком, затем глазуровщиком. У нее получалось, но она мечтала рисовать. И ее мечта сбылась — сейчас она трудится на участке процарапки, расписывает по сырой глазури, создавая кистью целые миры. Об утешении Бога и своем послушании она рассказала в интервью.

 

На стойке перед Еленой керамическая чашка — она из чайной пары, в которой есть еще блюдце. Елена обмакивает кисть в баночки с красками, вращает стойку и наносит на чашку мазки, подкрашивая нарисованные карандашом облако, домик, храм. Постепенно пейзаж на кружке приобретает цвет и жизнь. Всё это выглядит как абсолютная поэзия. Как и название формы кружки — «Мечта» (а бывают еще «Улыбка», «Подарочная»), название пейзажа — «Зима на бирюзе». Елена говорит со мной, ни на минуту не отвлекаясь от процесса:

— Я беру в руки кружку, и в голове складывается, как я это называю, технологическая карта: что и за чем я буду рисовать. И вперед. Я работаю по одному цвету, мне так удобнее. Закрасила небо, речку, положила темные цвета, затем серый, зеленый, темно-синий, голубой и буду перекрывать всё белым.

В керамической мастерской Елена работает уже больше трех лет. Сначала год на оправке — туда приносят изделия в сыром виде, кружки без ручек, которые склеивают, оставляют на ночь. На следующий день их замывают влажной губкой, убирают все шероховатости, швы, и изделие приобретает окончательную форму. Дальше изделия обжигаются в печи и попадают на участок глазуровки. Здесь их нужно правильно окунуть в глазурь, чтобы не было сборок. На участке глазуровки Елена проработала несколько месяцев.

— Мне очень захотелось рисовать. Раньше я занималась резьбой по дереву, вышивкой. Я показала свои работы начальству, они понравились, и месяц я работала так: всю неделю глазуровала, а по выходным приходила в мастерскую и пробовала рисовать. Физически это было тяжело, но я хотела развиваться, двигаться дальше и ухватилась за эту возможность.

— А почему захотелось рисовать? Наблюдали за другими художниками?

— Участок глазуровки находится рядом с печным участком, и я видела красиво нарисованные работы, которые ехали мимо еще в сыром виде, и видела, какие они выходят после обжига. Мне тоже хотелось создавать такую красоту.

 

Елена берет в руки кружку, которая сейчас служит подставкой для ручек. На ней зеленый пейзаж и кирпичный храм:

— Вот это одна из первых кружек, на которой я попробовала материал, как буду его чувствовать. В росписи керамики есть такая особенность: мы наносим цвета пастельных оттенков, а когда изделие выходит после обжига, цвета становятся ярче. Например, наносишь нежно-розовый цвет, а после обжига он будет ярко-синим. Это надо было понимать и знать.

Я попробовала, и у меня получилось. Ну как получилось — кое-как. Но во мне увидели какую-то перспективу, и я взялась за дело. Мне было очень интересно. Я не говорю, что у меня всё получается, но мне это очень нравится. Сейчас я могу сказать, что на работе кайфую.

 

В день Елена расписывает в среднем три чашки, но при этом не считает себя художником.

— Я не могу сказать, что я художник. Я всегда говорю, что работаю художником. У меня нет специального образования, но, когда пришла сюда, в этом был плюс — мне не пришлось переучиваться технике. Всегда сложно менять материал. Бывает, что в мастерскую приходят люди с высшим художественным образованием, которые, например, красиво расписывают стены, а кружки у них не получаются — не чувствуют этот материал. А я ничего не знала и стала изучать сама. У меня были жажда, любопытство, мне хотелось всё понять, попробовать разные варианты, я искала любую информацию.

 

— А как можно почувствовать материал?

— Рассказать невозможно, тут нужна практика. Рисуешь цветочек и каждый лепесток делаешь по-разному, кладешь материал тоньше, толще. Если сегодня изделие ставят в печь, то послезавтра выйдет результат. И тогда уже с какими-то выводами можно следующее изделие сделать.

У Елены на полке стоят изделия из некондиции, на которых мазки разных цветов и подписи — что с чем смешали.

— Поначалу я записывала, что за чем делаю. Я делала цветы и писала, что сначала наношу такой цвет, потом такой, сверху перекрываю толстым слоем такой-то глазури. Всё записывалось, пока не отложилось в голове.

Творчеством Елена занималась с детства: пряталась с иголками подальше, чтобы взрослые не видели, потому что брать их было нельзя, и шила своим куклам одежду.

— Когда уже можно было взять в руки нож и хватило сил, чтобы его протянуть по дереву, я взялась за это дело. Я самоучка и очень много чего освоила: гладкая резьба по дереву, 3D-геометрия, выжигание по дереву, работа с морилкой. А еще вязание крючком, спицами, вышивка гладью, крестиком.

— Почему Вы не пошли учиться, если так любили творчество?

— На тот момент я ухаживала за бабушкой. Последние восемь лет своей жизни она была неходячей. И вот когда я ухаживала за бабушкой, нужно было что-то делать. Я занималась рукоделием и продавала работы.

Бабушки нет уже пять лет. И буквально тогда же мы с мамой остались без жилья. Вопрос жилья стал острее, чем мое образование.

 

Из-за потери жилья Елена и оказалась на подворье. Ее дом был под Туровом, а когда бабушки не стало, они уехали с мамой в Киев. Там прожили три месяца, и их благословили искать женский монастырь в Беларуси. Интернет Елене выдал наш Елисаветинский. Они с мамой приехали в Минск на беседу с отцом Андреем Лемешонком. Батюшка благословил, и мать Варвара забрала их на подворье, где Елена пробыла десять месяцев.

— Два месяца меня ставили на разные послушания. Где я только ни была, чего только ни делала! Я даже была в трапезной поваром, хоть готовить умею слабо. Когда рассказываю о своей жизни на подворье, меня спрашивают, сколько лет я жила там — настолько это был насыщенный период.

Матушке Варваре понравилась моя способность переключаться с разных действий, и она благословила меня на послушание администратором. Это общение с людьми, со сложными людьми, которые попали в трудную ситуацию. Через пару месяцев я забыла про свои проблемы.

— Не было сопротивления, что Вам вот так меняют послушания? Не пугало?

— Есть такой момент, как послушание. Когда я пришла за благословением, чтобы ехать на подворье, и сказала, что мне нужна помощь, то озвучила, что хотела бы присмотреться к монашеской жизни. Я приглядывалась, ко мне приглядывались. Но, пожив на подворье, я поняла, что хочу замуж, хочу детей. Идти в монастырь, потому что у тебя нет жилья, а не из любви к Богу и ближнему — это плохо. И я всё больше понимала, что монашеская жизнь не для меня. В ней нужно полностью отказаться от своего «Я», отдавать себя людям.

 

Когда Елена была на подворье, то попала в больницу, а после возвращения был период реабилитации. Как только она смогла нормально сидеть, матушка Варвара привезла ее в керамическую мастерскую пробоваться на оправку. Елена ухватилась за возможность — чтобы снять жилье, нужна была работа.

Елена замолкает, промывает кисти в воде уверенным движением. И продолжает рисунок.

— Я иногда захожу в лавку, где наши изделия, и вижу, как люди смотрят на них, — это восхищение и восторг.

— А Вас что цепляет в них?

— Когда я еще работала на оправке и глазуровке, участок процарапки для меня был чем-то недосягаемым, чуть ли не святым местом. Я смотрела на это снизу вверх. Сейчас я всё же понимаю, что надо Богу молиться, а не на посуду. Ты трудишься, трудишься, но изделие может повести себя в печке не так, как ожидаешь. Кружка может выйти кривой, как буква «О», а не круглой, может треснуть, глазурь может разорвать, всё может уйти в брак.

— А жалко, когда Ваш труд вот так пропадает?

— Не жалко. Это вещи. Жалко и обидно, когда люди с тобой некрасиво поступают или ты кого-то обидел. А тут просто садишься, повторяешь все действия и, если Бог даст, всё получится хорошо.

— Вы сказали, что важно молиться Богу. То есть нужна молитва, чтобы Он участвовал в процессе?

— Да, чтобы содействовал. В 9 утра в мастерской мы читаем акафист святителю Николаю Чудотворцу. Перед работой говоришь: «Господи, благослови», и вперед. Когда приходят ученики и дрожащими руками держат кружку, это неправильно. Страх очень мешает работе, скорости выполнения. Нужно не дрожать над кружкой, а разбираться в техническом процессе, понять принцип, и — взяли-погнали. Мы работаем в технике процарапки — это роспись по сырой глазури. Сначала рисунок прорисовывается простым карандашом. Некоторые виды рисунка, например виноград, снегирей, мы обводим по шаблону. Дальше инструментом с иголочкой (есть острее, есть тупее — смотря какой желобок нужен) процарапывается рисунок до черепка. И дальше наносим цвета. Мы в мастерской пользуемся солями никеля, кобальта, железа, оксидом меди.

 

— Как выбираете рисунок?

— Что людей интересует, на что есть спрос, то и выполняем: цветы, животных, пейзажи. Например, заказали сервиз «Зима на бирюзе». Если конкретных пожеланий нет, то на бирюзовом фоне неба будет храм, домики, природа. Если хотят животных — оленя, зайчика, — будем делать их.

— Получается, что в сервизе не будет двух одинаково отрисованных чашек?

— Все шесть пар в одной стилистике, с одним цветом неба, приблизительно такой же храм, но рисунки все разные. У каждого художника свои особенности, «рука» и свой способ рисовать.

 

— Есть ли чувство, что Ваше послушание помогает быть ближе к Богу?

— Обязательно. Я сюда пришла по благословению отца Андрея. А если благословили, значит, за тебя и помолились, чтобы у тебя получилось. И есть такие моменты, когда ты понимаешь, что выполняешь свое послушание не перед людьми, а перед Богом. Треснула кружка, твоя совесть спрашивает у тебя: как ты поступишь? Ты это скроешь, скинешь на кого-то или возьмешь на себя? Изделие нужно тщательно осматривать перед работой. Бывает микротрещина, и я как глазуровщик вижу и понимаю, что после обжига изделие будет бракованным. Поэтому об этом нужно говорить сразу.

— У Вас есть ощущение, что Вы не просто работаете, а служите этим Богу?

— У меня есть понятие, что мы делаем что-то хорошее для людей, приносим человеку радость. Молитва — это не только слова. Это и доброе слово, и красота, которую ты создаешь, и она принесет человеку радость, натолкнет его на какую-то добрую мысль. Так что наша работа направляет человека к Богу, все наши послушания этому способствуют.

— А какие хорошие мысли могут возникнуть при взгляде на чашку?

— Человек может смотреть на нее и славить Бога, благодарить за людей, которые делают такую красоту: «Вот я не могу так, а кому-то дано. Слава Богу». Поэтому, даже если мое настроение не всегда хорошее, я понимаю, что должна принести человеку радость, сажусь и тружусь.

— Вы думали о том, чтобы поискать мирскую работу?

— Не представляю себя на какой-то мирской работе. Я чувствую, что я на своем месте, и мне всё нравится. Здесь действия окружающих направлены на помощь тебе.

— Елена, в своей жизни Вы Бога близко чувствуете?

— Есть явные признаки Его присутствия в моей жизни. У меня спрашивают, когда я пришла в храм. Я всегда отвечаю, что я не пришла, меня принесли еще ребенком. И для меня верить — естественно. У меня никогда не было вопросов, правильно я иду или нет. Опыт моей семьи говорит, что правильно.

— А присутствие Бога — это что?

— Это обстоятельства жизни, люди, которых Господь посылает на пути. И мои неосознанные действия, которые показывают, что это Господь мной поруководил, а не я сама пошла и что-то сделала.

— А как понять, что идешь с Богом за руку?

— Проще понять, когда НЕ идешь с Богом за руку. Когда ты грешишь, ты же понимаешь, что грешишь? И когда Отец тебя «шлепнет», тут же понимаешь, что сейчас идешь не туда. Или когда на пути всё сыплется, рушится, не получается, тогда ты понимаешь, что ты не с Богом. А ты либо с Богом, либо без. Нет среднего пути. Когда часто исповедуешься, причащаешься, этот вопрос так остро не стоит.

Пока мы говорили, Елена практически закончила кружку. На ней зимний пейзаж, деревянные уютные домики с треугольной снежной крышей…

— Елена, чтобы место стало домом, что там должно быть?

— Тишина, спокойствие и забота обо мне. И дом там, где мама.

— А Бог может давать чувство дома?

— Конечно. В съемных квартирах нет постоянного ощущения, что я дома, зато я всегда с радостью иду на работу. Господь же не забирает у человека все радости. Он дает другое утешение. Я творческий человек, и если занимаюсь творчеством, то страстно и всепоглощающе. Вкладываю туда все мои силы, всю энергию. И благодарю Бога за эту возможность.

 

Беседовала Ольга Демидюк

Фотографии Максима Черноголова

07.11.2024