«Швейное дело — благословенный труд»

Новая серия публикаций в рубрике «Служение. Мастерские» рассказывает о людях, которые несут послушание в швейной мастерской нашего монастыря.

Эта мастерская была первой в монастыре — для посещения больных сестрам понадобилось белое облачение. Его начали шить на дому, выкройки искали в старых учебниках. А сегодня швейная мастерская — одна из крупнейших в обители и потому делится на три подразделения: швейная 1, где шьют церковное облачение; швейная 2, где шьют крестильные и венчальные наборы, рушники и полотенца; а также вышивальная.

Монахиня Тамара (Романенко), руководитель мастерской, рассказала о своем послушании, его духовном смысле, трудностях и радостях.

Послушание

— Когда меня поставили на послушание руководителем швейной 1, я была в мастерской и днем и ночью. Я не знала, сплю или работаю, потому что даже во сне находилась в мастерской и решала проблемы. Чувство ответственности меня просто придавило, и я не могла отключиться от процессов мастерской. Потихоньку трудиться стало спокойнее, а мастерская из монастыря переехала в новое здание на Цне.

Я любила шить еще до монастыря. В школе в УПК училась на швею — у меня третий разряд — и шила одежду для себя.

В Свято-Елисаветинский монастырь я пришла в 2006 году, и меня сразу благословили на послушание в швейную мастерскую. Тогда она уже находилась в монастыре рядом с трапезной, а до этого располагалась на территории интерната, старшей тогда была матушка Людмила Лемешонок. В мастерской меня благословили шить сестринское облачение. Также я шила облачение на престолы, полотенца на аналои. До Свято-Елисаветинского монастыря я была инокиней Свято-Благовещенского женского монастыря в Слониме и там шила мантии, женские рясы, подрясники, поэтому и здесь вскоре переключилась на мантии, кресты для облачений — тогда это делалось вручную.

Потом меня перевели старшей на пекарню. А через полтора года назначили старшей в швейной 1 [тогда старшей над всей мастерской была монахиня Анфиса (Остапчук)].

монахиня тамара

Переезд в Свято-Елисаветинский монастырь

— У меня рано умерли родители, а в семье было шестеро детей. Младший брат Сергей был несовершеннолетним. Опеку над ним разрешили брать только мне. Передо мной стоял выбор: либо отдать его в детский дом, либо брать на себя ответственность. Для меня как монахини было неправильно, что я не могла его отпустить. Но я не могла оставить брата и пошла к владыке Гурию (Апалько) с просьбой. Я предложила разные варианты, как могла бы остаться при монастыре с братом. Но до этого в монастыре уже были примеры, когда подобный опыт оказывался печальным, и владыка не благословил. Последним вариантом в списке был перевод в Свято-Елисаветинский монастырь. Монахиня Василисcа (Сидорович), с которой мы вместе учились в духовном училище, знала мою ситуацию и рассказала о ней духовнику обители отцу Андрею Лемешонку. Он сказал: «Так пускай приезжает». Отец Андрей благословил меня, я оформила опеку, и уже на Рождество мы приехали в монастырь с Сергеем. Он учился в школе и жил на мужском подворье, где тогда было несколько детей, а я каждые выходные ездила к нему. А спустя два года стало возможным переоформить опеку на другую сестру. Так Сережа уехал домой.

В переезде в Свято-Елисаветинский монастырь я вижу Божию руку, и, думаю, ситуация с Сергеем — часть Божиего Промысла.

Когда я уезжала из монастыря в Слониме, то думала, что уезжаю временно, — я не собиралась менять монастырь. Для меня этот переезд был болезненным, я долго привыкала к новой обители. К тому же кроме монастырского послушания мне нужно было делать домашние задания с Сергеем, ходить в школу на собрания, а у него в это время испортилось поведение…

Спустя пару месяцев после отъезда брата пришло время мне определяться — остаюсь я или уезжаю. Я разрывалась: к этому времени я уже ощущала, что здесь я дома, на своем месте, а сестры стали близки. Но ведь из Слонима я уезжала временно и чувствовала ответственность, что раз так, то должна вернуться.

Я позвонила бывшему духовнику — теперешнему митрополиту Вениамину (Тупеко), и он мне сказал очень мудрые слова, за которые я ему благодарна: «Знаешь, ты хорошенько подумай. Того, что было в монастыре, когда ты уезжала, уже не найдешь». После моего отъезда в монастыре действительно произошли перемены, часть сестер с настоятельницей уехали на подворье и стали жить отдельной общиной. После этих слов владыки я успокоилась и осталась в Свято-Елисаветинском монастыре.

моняхиня в храме

Замужество или монашество?

— Мой дедушка был священником, при этом родители не были воцерковленными, но меня с детства почему-то тянуло в храм. Как-то моя младшая сестра поехала на каникулы к бабушке в город. Там она сходила в храм и воскресную школу, приехала и рассказала мне. Так я поехала в воскресную школу сама, и вот с седьмого класса каждые выходные была при храме. Это было мое желание, никем не навязанное.

Вся школа знала, что я хожу в храм, и надо мной даже немножко посмеивались, но мне было всё равно. Я совершенно не могла врать — говорила только правду, даже если мне при этом было больно. Когда большие церковные праздники выпадали среди недели, я пропускала школу, потому что ездила в храм. Родители такую мою самостоятельность приняли спокойно.

Сейчас я понимаю и чувствую, что за меня молятся мои предки, и думаю, что не только дедушка. Я знаю, что, например, родители дедушки постоянно были в храме. У дедушки было пятеро детей, но из всех потомков я единственная внучка, которая пришла в храм. Думаю, это боль дедушки за нас. Мы молимся за своих предков, а они, если у них есть дерзновение, молятся за нас.

После школы я решила, что буду поступать или в медицинское, или в духовное училище. Приехала в Речицу поступать в медицинский колледж, но не поступила. Накануне экзамена по биологии мне приснился мой билет, я повторила вопросы из него и действительно вытянула именно его. Всё записала, но пока ждала своей очереди, перечеркнула и исправила. И то, что я исправила, оказалось неверным.

Я это расценила как Промысл Божий, ведь если бы поступила, неизвестно, как сложилась бы моя жизнь, а Бог так управил, чтобы я всё же выбрала духовное направление. Я пошла работать в школу, отработала год и после этого поступила в Минскую духовную семинарию в Жировичах на регента. После этого перешла в Слонимское духовное училище. Я тогда уже не могла жить без храма: если пропускала какие-то выходные, то на следующие просто неслась в храм. Во время учебы в Слониме я и решила уйти в монастырь.

монахиня свято-елисаветинского монастыря

…Не то чтобы я всегда мечтала быть монахиней, я думала и о семье. И когда уже училась в Слониме, внутри была неопределенность и разлад: замужество либо монастырь? Тогда еще были живы старец схиархимандрит Митрофан (Ильин) в Жировичах и схиигумения Евфросиния (Максимчук) в Полоцке. Я у них спрашивала о своем пути, и они говорили, что мне ближе монашество. И вообще, куда бы я ни ездила, мне говорили: «Замуж за Псалтирь» (смеется). И когда после долгих колебаний я приняла решение идти в монастырь, мне уже стало легко и мирно. Думаю, потому, что это решение было от Бога.

Мастерская

— Для меня швейное дело — благословенный труд. Ведь и Богородица занималась рукоделием, вышивала и шила хитон Спасителя.

В мастерской, когда шьешь церковные изделия, соприкасаешься с богослужением, таким образом принимаешь в нем участие.

Помню момент, когда мы вышили Плащаницу Господню. Мне надо было отнести ее с закройной в цех, чтобы отдать в пошив. И я несла ее с таким трепетом, как самую большую драгоценность. Это было удивительное чувство, хотя она еще не была закончена и освящена…

вышитая плащаница

Сейчас я руковожу всеми подразделениями. Конечно, ответственности больше. Периодически участвую и в отшиве изделий, и в крое, и в подборе материалов, но больше решаю организационные вопросы — слежу, чтобы всё было отшито вовремя, потому что заказов у нас очень много. Если раньше срок изготовления изделий был месяц, то теперь — полтора-два, потому что растет спрос.

Наше облачение с вышивками, безусловно, отличается от облачений, вышитых в других мастерских. Церковные ткани одинаковые, но стиль вышивки разный. Мы стараемся сохранять русские, византийские традиции. Есть отличия в крое — например, другое оплечье, в подрясниках — обработка манжет, застежек, карманов.

География заказов очень большая: и Америка, и Австралия. Сейчас отшивали заказ на Украину, в Архангело-Михайловский Зверинецкий монастырь. Это говорит о качестве наших изделий. Но, как всегда, бывают и недочеты, не без них. С ними разбираемся индивидуально. Если мы серьезно ошиблись и заказчик не хочет принимать заказ, то мы перешиваем изделие; если нужно что-то частично поменять и всё остальное заказчику понравилось, меняем частично.

Традиции мастерской

— Каждое утро в нашей мастерской начинается с молитвы. Так как у нас три подразделения, всё равно есть некая разрозненность, а на молитву приходят все подразделения, и это объединяет.

Конечно, каждый может молиться и по отдельности. Но это как в примере с веником — если каждая соломинка по отдельности, то ее очень легко сломать, а переломить веник ты не сможешь. И тут мы вместе плывем на одном корабле и пытаемся плыть в нужном направлении.

Общая молитва помогает и в послушании. Сестры каждый день видят друг друга, становятся ближе и могут свободнее друг с другом общаться.

Еще раз в месяц по четвергам мы ходим вместе на службу. Участие в богослужении у нас добровольное, а вот молитва обязательна.

Иногда бывает так, что человек воцерковляется уже в мастерской, а первое время не хочет ходить на молитву, надевать платок… Конечно, брать на работу невоцерковленного человека рискованно, ведь он может не принять наши правила, ему будет некомфортно, но приходится рисковать — возможно, для него мастерская станет ступенькой к обретению веры.

Когда беру на работу, в первую очередь смотрю, чтобы человек был профессионалом. Изделия нашей мастерской очень отличаются от мирских. В миру из парчи практически ничего не шьется. Поэтому человек должен хорошо знать свое дело, чтобы быстро перестроиться на церковную специфику.

Я думаю, что тут всё же Бог управляет. Иногда приходит хороший специалист, начинает трудиться, но у него не идет работа, не ладятся отношения с другими. Ты понимаешь — что-то не то, и сам человек через какое-то время говорит: «Простите, я все-таки не смогу». А недавно пришла одна девушка, профессионал в своем деле — она и конструктор, и технолог. Она пришла к нам каким-то чудом, потому что мы очень нуждались в таком человеке. Несмотря на то, что у нее было свое дело, она хочет быть простым закройщиком, потому что, как она говорит, своим делом «нахлебалась». И говорит: «Старшей я ни за что не буду». Это удивительно, потому что обычно люди с такими навыками преподносят себя и предъявляют высокие требования.

Есть люди, которые как будто бы случайно сюда попадают, но они прирастают и становятся своими даже больше, чем тот, кто изначально, казалось, больше подходит. Поэтому, несомненно, людей сюда приводит Господь. Я сама никогда не думала, что буду руководить. Когда сказали, что буду старшей, конечно, мне было боязно, но раз сказали, значит так надо и это от Бога.

У нас есть помощник бригадира — помощник старшего по мастерской, и она подсказывает сестрам какие-то моменты в процессе шитья. Бывает, если она не в цеху, то подсказывают сами сестры-швеи, а иногда одна из швей по собственной воле проявляет инициативу и обучает человека. Она это делает добровольно, даже не просишь об этом. Есть такая отзывчивость.

Всего в мастерской трудятся около 70 человек. Для меня это люди, за которых несешь ответственность — и в профессиональном, и в духовном смысле. В коллективе, как в семье, бывает по-всякому: бывает всё хорошо и мирно, а бывает, что разлад какой-то, а потом снова мирно. При каких-то конфликтах разговариваю с сестрами, стараюсь примирить.

Сестры трепетно относятся к своему послушанию. Например, когда упокоился наш владыка Филарет (Вахромеев), из епархии заказали разные изделия для погребения. Когда сестры узнали, что это за изделия и для кого, то шили во славу Божию. Или когда приходят монашествующие и просят подремонтировать что-то, сестры часто откликаются на это, хотя мы не делаем ремонты, — сестры и мастерская перегружены, но вот так они проявляют свое служение.

Самое радостное в моем послушании — это соприкосновение с богослужением и то, что этим послушанием мы служим людям.

сестра с розами