Подать записку в монастырь
О здравии или упокоении
Диалог брата с сестрой
В наше время выпустили интересную книгу — афонский патерик XIX и XX века монахов, живших в Пантелеимоновом монастыре. Читая ее, удивляешься, что каждый из братьев был по-своему талантлив, по-своему закрывал какую-то сферу деятельности монастыря. Это так интересно! И сегодня мы хотим вам предложить разговор брата Алексея и послушницы Иулии нашего монастыря — как, живя с Богом, человек в полной мере раскрывается в своих талантах.
Брат Алексей: Мне понравился момент на сестрическом собрании, где была тема про поиск себя в этой жизни, как Вы рассказали поучительный анекдот про раввина Зусю. Для лучшего понимания основной идеи нашими читателями я его дословно процитирую: «Раби Зуся учил: "Когда я умру и предстану перед Божественным судом, вдруг меня спросят: "Зуся, а почему ты не Авраам?" И я скажу, что у меня нет духовной мудрости Авраама. А если спросят: "Почему ты не Моше?" — скажу, что у меня нет таланта вождя. И на каждый такой вопрос у меня будет ответ. Но если спросят: "Зуся, почему ты не был Зусей?", на это ответа у меня не будет"».
Послушница Иулия: Тема поиска себя в Церкви до сих пор меня волнует.
Брат Алексей: А до монастыря у Вас была жизнь активная?
Послушница Иулия: Да, я была человеком, которому всегда приходилось чему-то учиться. Любила изучать какую-нибудь сферу знаний, читать, погружаться в обучение. Например, есть такая среда, как дискотека — там своя атмосфера; есть спорт — там свой мир. А я как рыба в воде себя чувствовала в среде, где есть момент обучения, творчества, развития. Меня всегда привлекали какие-то семинары, тренинги.
Брат Алексей: Обучались по интернету или вживую?
Послушница Иулия: Вживую. У нас была группа людей — любила саморазвитие, каждый раз обсуждали новую тему. Порой находила себе какие-то кружки или курсы ради общения.
Брат Алексей: Получается, что по жизни занимались то одним, то другим?
Послушница Иулия: Да, характер такой. Всё время нужно какое-то развитие, движение, чтобы задавало внутренний интерес к жизни. Но это не было связано никогда именно с религией. Только в последнее время перед монастырем была учеба в духовном училище — сначала отделение катехизаторов, а потом церковное пение на регентско-певческом отделении, которое я заканчивала уже будучи в монастыре.
Брат Алексей: Мне порой кажется, что вопрос поиска себя не у всех бывает до конца решен. Вот недавно один батюшка, еще молодой, можно сказать, спрашивает меня: «У тебя есть чувство, что не хватает самореализации какой-то?» И такое ощущение, что у батюшки этот вопрос тоже стоит. И с монахом нашего монастыря Мелитоном, кстати, мы эту тему обсуждали. Сошлись, что нужно даже в церкви (в нашем случае в монастыре) найти свое дело. Чтобы чувствовать, что вот это твое, что ты этим делом живешь, выкладываешься по полной.
Послушница Иулия: Согласна, ведь способности нам Богом даны. Важно, чтобы оно, это занятие, которое делаешь, как-то откликалось в душе. Для меня это пение на клиросе, мое сегодняшнее послушание на монастырском сайте. Когда я, например, трудилась в трапезной, накрывала на столы, то очень грустила — это было мое первое послушание. Мне кажется, у нас в монастыре так устроено, что где у тебя больше способностей, туда тебя стараются направить.
Брат Алексей: Слава Богу! Хотя в монастырях бывает по-разному. Мы как-то были с нашими иконописцами в одном большом монастыре и посещали иконописную мастерскую. Одна послушница-иконописец рассказывала, что у нее несколько лет было послушание на коровнике. Перед внутренним взором сразу представилось: иконописец, художница, тонкая натура, притом не один год, а в продолжение нескольких лет. Это тяжело… Хотя ее пример мне потом помогал переносить трудности черновых послушаний.
А Вы, сестра Иулия, я знаю, после трапезной несли послушание цветовода. По вашему ощущению, Вы реализовывались на этом послушании в полной мере?
Послушница Иулия: На послушании в монастырском саду с цветами мне нравилось. Много раз пыталась начать изучать цветы: как? что? как лучше?
Брат Алексей: Вам веселее было на этом цветочном послушании, чем в трапезной, или всё равно грусть оставалась?
Послушница Иулия: Ну по-разному. Красоту наводить могла — убрать, прополоть, чтобы чистенько было. Но так, чтобы основательно углубляться в эту сферу деятельности, у меня совсем не получалось, не было интересно.
Но был плюс такой работы руками, когда голова свободна — я могла слушать жития святых, Священное Писание.
В идеале хотелось бы любое послушание, какое ни случается, уметь выполнять хорошо — как для Бога, с миром, не торопясь. А бывает такое, что тебе не хочется этого делать и ты стараешься побыстрее закончить и убежать.
Брат Алексей: Ну это еще нормально, так сказать, из нормальных хитростей жизни. Знаете, мне запомнилась история жизни преподобного Паисия Величковского. Он открыл в сложный период для России, для русской духовной жизни старчество, святых отцов, умное делание. Но что интересно, когда он только стал послушником, у него поначалу, как говорят, «всё из рук валилось». Уже точно не помню, но мне было и немного смешно, и очень поддержала история, как он сильно расстроился, когда его поставили братьям обед сварить и у него не получилось. Меня удивило, что это составляло какую-то боль и трагедию для него — он должен послужить братии, а он, выражаясь по-современному, только косячит. Но потом, что интересно, через пребывание в монашестве и через духовное углубление он нашел себя во внутреннем делании, в святых отцах, и у него полной рекой полилось и внутреннее, и внешнее делание. Уже когда он был игуменом в Молдавии, в его монастыре тысяча монахов подвизались. Многие из них обучались, многие были очень грамотные — в братстве действительно в полной мере раскрывался человек в своих талантах. И многие выходцы из его обители стали духовными руководителями для других. Мы знаем, что русское старчество, Оптинские старцы тоже корни имеют оттуда.
Послушница Иулия: А меня вдохновил момент из книги «Тихие приюты для отдыха страдающей души» священника Владимира Быкова, в которой автор описывает случай одной семьи из Америки, где он гостил. Родители этой семьи вынуждены были много работать на заводе, а их дети проводили большую часть времени с пожилой служанкой, которая и занималась их воспитанием. Автор удивлялся, почему эти дети такие воспитанные, скромные, нравственные. И секрет заключался в этой женщине. Наблюдая за ней, он отметил, что она каждый день делала уборку и каждый раз убирала большой, тяжелый ковер, чтобы помыть пол и под ним. Когда он задал ей вопрос: «Зачем вы делаете такую тяжелую работу? Мне на вас больно смотреть. Вы же можете просто помыть вокруг ковра, и никто не заметит этого», она остановилась, внимательно посмотрела на него и ответила: «О, мистер Байков, вы еще очень молодой человек, поверьте моему старому возрасту: если вы хотите всегда быть счастливым и всегда иметь благословение Господа, где бы вы ни служили, где бы вы ни были, прежде всего служите Господу… служите Господу!»
Дальше автор подводит итог, насколько это важно и что все проблемы или вопросы, которые возникают, можно решить, если ты сознательно находишься в служении.
Меня вдохновляет этот момент. Я даже когда еще в миру работала в образовании, уже тогда мои мотивы были пронизаны этим — больше стараться для Бога делать.
Брат Алексей: Это действительно важно — именно внутренняя жизнь, она дополняет.
Помню первое время, когда я только пришел в сестричество. Я никогда до этого в жизни не работал, да даже и не знал, что нужно работать. Ходил в интернат, жил так называемой духовной жизнью, читал «Добротолюбие», ходил на богослужения. На самом деле просто восстанавливался от прошлой панковской жизни. И вот наш батюшка, отец Андрей Лемешонок, уехал в отпуск, и отец Андрей Малаховский был вместо батюшки. Как-то он спрашивает меня после общего собрания:
— Ну, как работа?
А я совершенно недоуменно отвечаю:
— Какая работа? Я не работаю, я молюсь…
Отец Андрей:
— Как? Все должны работать. Иди на стройку, начинаем Никольский храм строить. Обязательно иди на стройку!
Так я пошел на стройку. А для меня вообще это непонятно, я никогда в жизни не работал, тяжелее сигареты ничего не поднимал. Ну, кошмар!!! Еще с такой торбой книг духовных пришел… У строителей перекур, а я под березу книги читать — просто последние годы духовные книги являлись для меня полной и чуть ли не единственной опорой и убежищем. Помню, на этой стройке так крутило меня! Очень тяжкое состояние проживал.
И вот случился такой момент, который меня очень обрадовал, как лучик света, и очень помог. У меня послушание было укладывать кирпичи в штабеля. Привозили много кирпичей. Бывало, наш батюшка по заводам ходил — просил кирпич пожертвовать на строительство монастыря. Вот эти кирпичи я на поддоны укладываю. Вокруг грязь, осень, промозглая погода, погреться негде, а еще я человек, непривычный к работе, — на душе такой мрак! И уже не то что с каким-то миром в душе, а чуть ли не с ненавистью это делаю, — но делаю. И вдруг приезжает наш батюшка. Грязная стройка, рабочие, а батюшка в рясе, в яркой золотистой епитрахили — прямо такое ощущение, что сияет эта епитрахиль. Среди грязи, серости это настолько необычно — священник в облачении. И вот я смотрю на него словно глазами ребенка — батюшка кажется таким большим! Он идет, в походке его ощущается свобода и сила, — и поднимает из грязи кирпич. А у батюшки же рука такая большая… И он держит этот кирпич с таким чувством, как самое дорогое, как после войны люди буханку хлеба держали.
И так коснулось моего сердца эта его любовь к прежде «ненавистному» мной кирпичу, что весь мой мрак ушел, и у меня отлегло. Я потом очень долго уже с какой-то радостью эти кирпичи укладывал.
Послушница Иулия: Мне представилось, что наша жизнь в монастыре — это просто смена вида молитвы. С утра на полунощницу — это один вид молитв. Потом ты в трапезной, но всё равно обращен к Богу, что-то Ему говоришь, обращаешься. Потом на чтение Неусыпаемой Псалтири — еще один вид молитвы, потом послушание — еще один вид молитвы. Вся жизнь с утра до вечера — это смена молитвы.
Брат Алексей: Церковная служба, клиросное послушание как-то утешает Вас?
Послушница Иулия: С одной стороны, пение — это радость. И вообще у меня к пению особое отношение — для меня это способ выживания. Спела — тут тебе и радость сама по себе. Поэтому с этой точки зрения — да. Еще говорят: «На клиросе не помолишься», а кто-то наоборот: «Кто поет на клиросе, тот молится дважды». То есть и так, и так. Когда всё выучил и уже немножко ум освободился, то начинаешь проявлять интерес к самой службе, всё начинаешь как-то глубже понимать. Я прошу у Бога, чтобы мне полюбить богослужение, глубже понимать его. В принципе, возрастание в клиросном послушании — бесконечный процесс, как и в любом деле.
Брат Алексей: А как Вы думаете, у Вас жизнь насыщенная в монастыре?
Послушница Иулия: Да, жизнь насыщенная. Сам монастырь, за счет того, что он большой, каждому дает возможность находить себя. Но по-разному, конечно, бывает у сестер. А про себя скажу — жизнь наполнена.
Брат Алексей: Рад за Вас.
24.04.2024