«Моя сверхзадача — передать героизм наших людей»

Таджикистан и Украина — два крыла души художника Сергея Марченко, автора выставки «Уголь Донбасса»*. Одно крыло подбила гражданская война в Таджикистане, а переворот в Украине ударил по второму. Боль утраты родной земли Сергей пережил дважды: сначала — уезжая из Душанбе, затем — покидая дом предков на Днепропетровщине. О кровопролитной гражданской войне на таджикской земле мало кто вспоминает. Ее историю транслируют в основном очевидцы. И сегодня, когда идет СВО, художник Марченко тоже не молчит. Он рассказывает углем на крафтовой бумаге о тех, кто на передовой, чтобы те, кто в тылу, знали своих героев и понимали, за что они воюют. 

«Позывной "Итальянец"», «Лирик», «Позывной "Николай Чудотворец"», «Жительница Лисичанска» — в серии, посвященной участникам Специальной военной операции в Украине, уже более 30 работ. На портретах военнослужащие, ополченцы, медики, волонтеры.

Темп у выставки невероятный. С конца июля прошлого года она проехала более 30 городов! Одних экспозиция заставляет задуматься, других — пересмотреть свои взгляды, а кого-то побуждает молиться. О том, как рождалась серия работ и что она меняет в посетителях выставки, автор рассказал нашему сайту.

— Повезло мне родиться в 1977 году — я застал советское время. Наверное, поэтому многие вещи, которые сейчас происходят и отражаются в проекте, понятны мне и созвучны.

Заметил, что родившиеся лет на семь позже совсем по-другому воспринимали такие фразы, которые ложились нам на душу: «Сам погибай, а товарища выручай». Наверное, большинство из тех, кто взял на себя ответственность участвовать в СВО, родом из нашего большого дома — Советского Союза.

 

Родился я в столице Таджикистана Душанбе. Все мы там мирно существовали, пока не начала ослабевать власть из центра. О гражданской войне, которая была самой кровопролитной на таджикской земле, большинство не знает. Знают только беженцы, и они пытаются транслировать историю. Я понял, что такое может произойти и с нынешней ситуацией. Поэтому надо рассказывать о том, что происходит в зоне СВО.

Мой отец родом с Днепропетровщины. Мама приехала туда из Душанбе проведать своего родственника, деда Павло, который, возвращаясь с Великой Отечественной войны, осел в селе Сибирь. Так родители и познакомились. И я, сколько себя помню, туда ездил. В июле в Таджикистане всё выгорало, и мы выезжали в Украину «остывать» от солнышка. А когда переехали в Тульскую область, бежав от войны, в Украину ездили уже греться. В 2014 году пришлось отказаться и от этих поездок — совсем стало грустно, не по себе. Очень любил людей, которые там остались…

— Украину Вы писали?

— Да, очень много. Одни из первых моих удачных этюдов были посвящены селу Сибирь. Хату-мазанку писал. Изображал ее изнутри: телевизор с вечно сломанным переключателем каналов и платочком поверх занимал место красного уголка. Родители за столом, друзья, гости. Южное солнце. Меня вдохновлял этот край и люди. Тiтка Манька, Петрович — на моих портретах. Деда в медалях писал. На 9 Мая он надевал пиджак с наградами, и все шли к памятнику солдата. Знаю, что и после 2014 года эта традиция долго сохранялась. Были люди, которые берегли ее. Сейчас, думаю, это уже невозможно.

В 2017 году удалось попасть туда. Решили справить там поминки по отцу, посидеть с близкими людьми. Тогда еще нас пропустили спокойно, вошли в положение. Сейчас, по последним новостям, там живет кто-то из беженцев…

— Какие у Вас возникают чувства, когда сегодня смотрите на свои работы, посвященные украинскому селу?

— Абсолютно теплые. Ностальгические. Священник один сказал: «Родина — это фильтр души». Приезжая туда, ты обновляешься, находишь самого себя. Всё напускное уходит, остается главное. Конечно, родные места, могилы предков дают силы и правильное понимание вещей. Об этом тоскую. О том, что с теми друзьями удается по душам редко поговорить.

— А теперь возвращаетесь иногда кистью в Украину?

— Нет. Это уже больше как опыт воспринимается, который помогает мне в портретном проекте «Уголь Донбасса». Пишу людей донецких. А это всё очень близко. Как будто я их видел, знаю. Понимаю, например, какие папиросы боец курит, о чем думает. Характер внутри себя создаешь, и тебе легче вложить эти качества в портретируемого. Поэтому зрители портреты называют живыми.

— Почему взялись за тему СВО?

— Это всё вытекает из моего воспитания, того, через что я проходил. Понял, что у меня дискомфорт внутренний, тяжело воспринимать информацию о ситуации, внутри всё очень неспокойно. И я стал писать, потому что не мог больше молчать.

 

Творческий человек трансформирует внутреннюю боль через свою деятельность. Хотел через эти портреты познакомить как можно больше людей, которые находятся в тылу, с ополченцами, военнослужащими, медиками, волонтерами. Показать, что это не безымянная масса людей. За армией конкретные личности. Вот их судьбы, мысли. Посмотрите на них через их глаза и поймите, каким важным делом они занимаются, почему они в зоне СВО. Все лица наполнены благородством. Я их не выбирал особенно. Считаю, все, кто там находятся, наделены этим качеством. Эти люди не философствовали. Они поняли, что СВО — важно, и действуют.

Многие мирные жители остались на своей земле, не уехали. Не сдаваться, не покинуть свою родину — тоже для меня геройство. Известна история о женщине, которую эвакуировали украинские войска. Она проехала через Польшу, Австрию, добралась до России и вернулась снова в свою хатку, потому что ей важно быть дома.

— На открытии выставки Вы обычно проводите мастер-класс?

— Да. Рисовали бойцов, их жен с натуры. Духовные лица тоже очень интересные. Скольким людям мы в качестве благодарности подарили работы — не сосчитать.

 

— Как выбираете героев для портретов?

— С героями познакомился через репортажи военкора Марьяны Наумовой, документальные фильмы, скриншоты, фото- и видеоматериалы. Опыт работы по фотографиям уже был. До этого писал маслом светские портреты, красочные работы. А тут захотел от цвета уйти, чтобы подчеркнуть контрастность черного — белого как смерть — жизнь, правда — ложь. Там всё ярче: любовь, юмор, жизнелюбие, страх, ненависть.

Вот, например, танкист из Ростова-на-Дону военные песни стал понимать только на полях сражений. Его вывод: «Взаимопонимание экипажа — основа сохранения жизни экипажа». Танкисты могут быть спасены, потому что понимают друг друга с полуслова, полувзгляда. В нашем обществе не хватает такого взаимопонимания, чтобы приблизить победу и уменьшить количество смертей.

— Наверняка затрачиваете очень много внутренней энергии, когда пишете образы для серии…

— Ребятам на фронте гораздо сложнее. А эти работы — культурный фронт. В Великую Отечественную войну какая поддержка наших бойцов была со стороны культуры, искусства! Например, плакаты «Родина-мать зовет!», «Вставай, страна огромная!» Они сильно воздействовали, помогали.

 

— С кем-то из портретируемых встречались лично?

— Это очень интересно. После того как Марьяна сняла выпуск о моей выставке, на меня через мессенджеры стали выходить бойцы. Смотришь, а у него на аватарке уже стоит портрет.

Связался со мной парень, которого ранило в 23 года. Он помогает другим встать на протезы. На этот портрет я, наверное, настраивался дольше всего. В его взгляде вопрос и к своему будущему, и к нам, к обществу о том, что себя он отдал, а как мы можем ему помочь? И невероятное количество таких людей, искалеченных не только физически, но и морально, предстоит встретить, обогреть теплом, любовью, вернуть к мирной жизни.

Или еще история. Боец с позывным «Борода» обращается. Говорит, мол, с ранением лежу в Ростове-на-Дону, здесь очень много бойцов, казаков. Не могли бы вы привезти сюда выставку? Она нас так поддержит!.. Мы поехали. И вот он сам, балагур, пришел на костылях, привел своего сослуживца — танкиста, которого я тоже нарисовал. Сейчас мы активно переписываемся. Недели три назад сообщил, что вновь уходит «за ленточку». Они друг друга не бросают. Даже после ранения стремятся туда. Там тоже их ждут, потому что они опытные, на них можно положиться.

 

С матерью одного из медиков, которого изобразил, общаемся. Он из Оренбурга. Мать не видела сына больше года. Сейчас прислала фотографию. Вернулся. Стоит в костюме, а лицо человека, который будто не здесь находится.

С Володей из Липецка познакомился год назад на открытии выставки. Позывной «Итальянец». Считал себя заговоренным, пел песни под пулями, сочинял видеоролики. Творческая личность. Верующий человек. Застрял осколок у него в сантиметре от сердца. Был на лечении в Москве и смог прийти на выставку. А потом снова отправился воевать и теперь шлет приветы. Получил еще одно ранение, но не такое серьезное, как первое. Жена его поддерживает.

Обратная связь очень ценна, потому что дает силы для дальнейшей работы. Ты понимаешь, как важна серия для ребят, как портреты поддерживают их родных. Надеюсь со всеми повидаться. Главное, чтобы вернулись живыми.

— На Ваших портретах есть те, которые никогда не вернутся?

— В проекте представлено три портрета погибших людей. «Николай Чудотворец» — ополченец из Москвы. Когда взялся его писать, знал о том, что он погиб в 52 года. Остались две дочки. Мне понравилась его внешность богатырская, характер. Борода, волосы развеваются. Хотелось передать всю многогранность натуры, а также его уверенность в своих действиях. Он говорил, что если не встретим врага на дальних рубежах, то будет война на пороге дома, воюем за семьи свои, за своих родных. Откуда берется такая внутренняя сила, удивительно.

Ростислав Журавлев, корреспондент РИА Новости. В августе погиб от применения первых кассетных боеприпасов. Команда смогла спастись, а он в 33 года умер. На портрете у него пронзительный взгляд. Военкор убежден, что происходящее с нашей страной объединит нашу многонациональную Родину.

 

Изображен у меня еще один погибший — Саша с позывным «Злой». Ему навсегда 28 лет. Он был рядом с Захаром Прилепиным во время теракта, когда взорвалась противотанковая мина. Я написал его на одном из мастер-классов, которые провожу во время выставок. Сразу сделал метровый портрет. Это монументальная задача, две головы натуральные помещаются в таком размере. Надо сосредоточиться, чтобы никто не мешал, не звонил. А тут много людей. Я решаюсь на такой эксперимент, и буквально за 3‒3,5 часа у меня получается этот образ. Думаю, помогло окружение. Волонтеры узнали героя. Оказалось, они знакомы с родителями Саши. Предложили лично отвезти им портрет в Луганск. Я очень волновался, не знал, как общаться с семьей, которая несколько месяцев назад потеряла сына. Но был поражен: естественно, с печалью в глазах, но они старались улыбаться, стали прикидывать, куда повесить портрет… У них еще трое детей, внуки. Ради них живут дальше. Отец — очень образованный человек, четко обозначил свою дальнейшую миссию: при храме помогать таким же людям, потерявшим своих родных в этой трагедии. Родители Александра очень благодарили за подарок.

— Неожиданная встреча получилась, будто сам Александр привел Вас в Луганск. Наверное, устанавливается невидимая связь с героями, которых Вы пишете?

— Думаю, общение есть, неосознанное. Если этого не происходит, то потрет не оживает, не трогает зрителя. Уголь позволяет делать работы эмоциональными.

— Поражает взгляд на портретах…

— Все говорят, что цепляет именно взгляд. Боец из Ростова-на-Дону даже предложил назвать серию «Глаза Донбасса». А матушка Феврония с монастырского подворья сказала: «Это глаза русской души».

 

— Когда вы сами проникаете в глаза своих героев, вам тяжело выдерживать их взгляд?

— Тяжело было писать бойца, раненого в 23 года. Дрон на него гранату скинул. А также военкора, погибшего от кассетных боеприпасов. Трагичный очень взгляд. Он смотрит как бы из другого мира уже. Да, это забирает энергию. Но если ты не вкладываешь себя, зритель не прочувствует портрет.

Кроме того, монументальный объем магнитит к себе. Получилось за короткое время найти удачное решение. Залы все разные, и каждый раз стоит задача, как сделать развеску портретов. И всегда каждый занимает нужное пространство и эффектно работает на зрителя.

— Какими историями еще поделитесь?

— «Муса» приехал с таджикской границы. Славянин по внешности, но говорил с акцентом. Зацепило, как он сказал: «Не могу терпеть, как бомбят мирное население». На портрете «Муса» улыбается.

 

Кира — санинструктор в Донецке. Нарисовал ее одной из первых. Она пошла воевать, потому что убили ее брата по духу. Свои переживания трансформировала в то, чтобы пойти помогать, обучать ополченцев, как выносить раненых с поля боя, оказывать им первую помощь. Смотрел интервью — очень улыбчивая красивая девушка. Не на полях сражений ей место. Но я ее изобразил в образе страдающей Мадонны. Она видела много боли уже, и взгляд у нее вниз, туда, где, возможно, лежит раненый.

 

— Вы сумели разглядеть истинные чувства героев за внешним спокойствием?

— Да. Удается поймать настоящий взгляд. Они при встрече улыбаются, но потом, когда себя видят на портрете, говорят, например: «Надо же, с таким взглядом я выходил из Бахмута…»

Обычно на портретах глаза подчеркиваются тем, что выделяются блики. А здесь иначе. Глаза у «Невского» тоже в темноте. Получается эффект еще большей трагичности или напряженности. То, что во взгляде у «Невского» (а это собирательный образ), я оставил в комментарии к портрету: «Зачем вы вновь пришли, враги, на нашу землю, неужели не знаете, чем это закончится для вас? Мы всегда побеждаем. Но как дорого за это приходится платить!»

— Вам важно знать что-то о человеке или достаточно фото, чтобы начать работу?

— С «Невским» получилось, что я ни позывного, ни имени не знал. Только фотографию увидел. Образ очень зацепил: богатырская русская внешность. Надеялся найти его имя через редакторов. Работа заняла больше недели. Портрет никак не получался. Думал, что не буду брать на выставку в Звенигород. А когда всё же привез работу, сотрудники музея именно ее поместили на центральное место.

Но история человека, конечно, добавляет образа. То, как он говорит, тоже помогает мне придать антуража внешности.

 

 «Механик». Ему 62 или 64 года. Я хотел подчеркнуть его жизнелюбие. Показал все грани, которые есть на войне: цветущее весеннее дерево и птичка на нем поющая. Он увидел и умилился этой красоте в свои 60. Умилился очередному проявлению жизни на земле.

Мне важно познакомить людей с ними. Когда мы знаем человека, уже не можем на его беды смотреть сквозь пальцы.

 — Что меняется в зрителях после того, как они знакомятся с героями?

— Есть люди, которые плачут. Некоторые молятся. В Сергиевом Посаде было несколько таких примеров. Так, оператор, который снимал сюжет про выставку, поделился: в какой-то момент поймал себя на мысли, что молится. В вашем монастыре некоторые сомневающиеся трудники после экспозиции дрогнули. К такому воздействию и стремимся.

— Ощущаете участие Божие в этом проекте?

— Залы замечательно принимают выставку. Всё удачно складывается. Возникает ощущение, что этот проект подсвечен Свыше. Это как миссия. У меня спрашивают: «Как Вы смогли создать такое, нужно же что-то было пережить?» Пережил, когда пришлось покинуть родину, а потом второй раз испытать ту же боль, теряя Украину.

В Сергиевом Посаде через дорогу от места, где разместилась выставка, была видна Троице-Сергиева лавра. И мы тоже понимали, что будем заряжены энергией, которую преподобный Сергий Радонежский вкладывал в войска Димитрия Донского. Мы верили, что с этим духом дальше пойдем по стране. Благодаря приглашению матушек Свято-Елисаветинского монастыря экспозиция вышла еще и на международный уровень. Было очень приятно пообщаться с духовником монастыря отцом Андреем Лемешонком, для него экскурсию провести.

— Что в Вас поменялось за время работы над серией, путешествий с выставкой?

— Я сам себя лучше стал понимать. Встреча с самим собой произошла. И то, что ты можешь делать что-то важное, тоже очень вдохновляет.

— Захар Прилепин написал про Вас: «У этой войны, у нашей армии появился еще один настоящий художник». Вы считаете себя художником армии?

— Я чувствую, что сверхзадача серии портретов «Уголь Донбасса» — передать героизм наших людей, историю нашего героического народа. Связь идет от Александра Невского, через народное ополчение 1612 года. Затем война 1812 года, Первая мировая, Великая Отечественная… Я рад, что наши люди не растеряли это ни за интернетом, ни за дорогими магазинами. Есть еще тот самый главный стержень в жизни страны.

 

Беседовала Ольга Косякова

Фотографии Максима Черноголова

* Выставка «Уголь Донбасса» работает до 18 марта. Портреты экспонируются на 1-м этаже «Ковчега» (г. Минск, Долгиновский тракт, 164).

28.02.2024