«Просто иду и несу то, что дал мне Господь»

Глядя на некоторых людей, думаешь, что вот у них-то жизнь чудесная — без проблем и скорбей. Они всегда полны оптимизма и задора, которым щедро делятся с теми, кто рядом. Такой человек Ольга Гудян. Она занимается туризмом, учится не унывать и знает, что только в Церкви есть лекарство, которое лечит не только тело, но и душу.

— В 20 лет я отрицала существование Бога, не признавалась, что я в Него верю, и всем говорила, что Его нет. Хотя знала, что что-то есть, — рассказывает Ольга. — Мое юношество выпало на 90-е годы. Родители добывали еду и не успевали выяснять, о чем думали дети и во что верили. Слава Богу, у нас дома были хорошие книги, и у меня как-то сложилась практика внутреннего молитвенного обращения к Богу.

Когда повзрослела, меня позвали быть крестной. Я крестилась сама в 21 год в храме св. Марии Магдалины. Записалась, но как всегда опоздала — все уже стояли. Одновременно крестили и крестных, и крестников. Мне сказали: «Стой». Стою, ничего не понимаю, а у меня слезы текут…

Покрестили — и я побежала дальше. Сейчас, возвращаясь к событиям тех лет, понимаю, что было действие Духа Святого, потому что после этого я сделала много значимых, полноценных дел, моя жизнь стала интересной, насыщенной. Но на тот период я не осознавала, что происходит.

Потом меня пригласили на работу в Москву. Там я была совсем одна — друзья, знакомые только шапочные. И куда можно пойти? В храм.

Мне очень повезло, что в районе, где я снимала квартиру, был храм Преображения Господня и там служил ныне покойный отец Федор Соколов. Церковь была похожа на корабль. Я проезжала мимо, и однажды очень захотелось зайти. Служили всенощное. Свет погашен, горят огоньки лампадок. Я не очень понимала, что происходило, но мне там было хорошо.

Там же впервые попала на исповедь. Огромный поток исповедующихся. Батюшка, уставший, спрашивает:

— Где родился Христос?

— В Вифлееме.

— Идите отсюда.

Я пошла. Выхожу из храма и думаю, что, наверное, я плохо подготовилась, пошла готовиться лучше. Обиды не было, было смешно.

Через какое-то время опять подошла к исповеди. Исповедовалась, но мысли о Причастии тогда еще не было.

Когда я вернулась в Минск, моя мама уже ходила в церковь. Дети разъехались, к кому еще обратиться? К Богу проситься. Мы с ней на этом моменте сошлись. А в деревне Петришки как раз две сестры отдали свой дом и участок под церковь. Вообще, потрясающая история. Они ездили в Киево-Печерскую лавру, спрашивали, как им быть с домом. Приехал батюшка, посмотрел на дом и говорит: «Хорошо здесь храму стоять». Они отдали участок. Вырубили сад, из старого дома сделали крестильню, а рядом построили храм. Мама помогала. Кладку клали из кирпичиков. Вся наша семья записана на этих кирпичиках ее стараниями.

Я до сих пор помню, как шли на первую Пасху по шпалам. Дача у нас была в Вязынке, а электрички уже не ходили. Дошли. Я с непривычки засыпаю, а батюшка, молодец, кричит: «Христос воскресе!» — и сразу просыпаешься. По сути, у священников и есть такая функция — они должны будить людей и в прямом, и в переносном смысле.

— Как Вам удается быть жизнерадостной и веселой? Вы бодрите людей, поддерживаете, вселяете оптимизм.

— Это сложный вопрос. Честно говоря, день на день не приходится: день скачешь — день плачешь.

Если ты идешь с людьми общаться, должна собраться. Бывает, конечно, и тяжело, и всё остальное, но есть такая практика, как «заземление», если всё плохо: и папа больной, и с работой не всё ладится, и ребенок — поводов можно найти множество. И начинаешь «заземляться»: «Смотри, ты на своих ногах стоишь, у тебя есть две свои руки, ты можешь выпить чашечку кофе, у тебя вид красивый из окна, у тебя на ногах туфельки, смотри, котик подошел, дочка тебе улыбнулась…» Начинаешь смотреть на простые моменты и благодарить за это. Уходишь в какой-то микроскопический мир вокруг себя. Сейчас, в данный момент, что с тобой происходит? И перестраиваешься на то, что происходит сейчас.

Да, где-то плохо, где-то люди страдают. Я могу им уделить часть своего внимания, я им сопереживаю, но я не могу полностью этим жить. У меня были времена, когда я тонула в людских бедах. Но тогда я теряю связь с людьми, которые находятся вокруг меня. Моя семья погибает. Да, я сопереживаю, молюсь за тех, кому сейчас тяжело, молюсь вместе с Церковью, но перед Богом я буду отвечать за конкретных людей, за своих ближних. И я должна этот кусочек сил оставить, чтобы быть внимательной и терпеливой с родными, не срываться на них.

— Как Вы думаете, каких людей больше, добрых или злых?

— Сейчас люди очень задерганы, из-за событий в мире градус тревожности высокий. Люди нервные, поэтому я очень стараюсь подбирать слова. Но есть люди, которые твое усердие принимают за слабость. Иногда тонкая грань между тем, когда надо потерпеть и когда — обозначить свои границы. Если силы есть, можно потерпеть, отшутиться, но я тоже живой человек, и силы есть не всегда.

— Вам часто приходится прощать себя?

— Мне постоянно приходится гасить свое чувство вины, потому что я за многие вещи беру на себя больше ответственности, чем это от меня зависит. Я часто говорю себе: «Это не твои действия, ты не отвечаешь за этих людей. Ты не можешь это контролировать, отпусти, позволь людям сделать ошибку, не причиняй людям добро». В какой-то момент важно закрыть рот и дать человеку возможность почувствовать тяжесть ответственности за свои поступки, набить шишки. Это тоже важно. Тогда он быстрее поймет, потому что твоих слов не слышит. Ты подстилаешь соломку раз, два, а он не видит, как опасно ходит. Получается, что ты виноват.

— Что бы Вы сделали, если бы можно было что-то поменять или поступить по-другому?

— Много хотела бы поменять, но тогда люди, которые сейчас от меня зависят, сильно изменят свой уровень жизни. У меня есть мечта — путешествовать: купить свой трейлер и путешествовать, как Бременские музыканты, потому что, по сути, много не надо. Или купить домик в деревне. Но пока папа жив, в возрасте и болеет, я не могу круто изменить свою жизнь. И дочке, которой 15 лет, тоже нужна стабильность. Мама — это безопасность. Мама пожалеет, разведет руками неприятности, мама выслушает. Это целый пласт.

— С каким грехом Вы боретесь или хотели бы побороться?

— У меня такое чувство, что я стою на цыпочках, как тонущий человек: он уже не может кричать, но еще может дышать. Так я стою во всех своих грехах. Иногда человек смеется, а ты понимаешь, что у него в глазах такая бездонная пропасть… Он смеется, чтобы это прикрыть. Типа ничего не случилось. И даже не знаешь, как лучше — делать вид, что «ничего не случилось», или сказать: «Да, у меня есть проблема». Думаю, лучше сказать правду. Тогда, во-первых, ты это признаешь, а во-вторых, начнешь искать пути решения.

— Что Вы можете сказать о себе как о человеке?

— Я — путник. Просто иду и несу то, что дал мне Господь, то, что попало ко мне в руки. Так, мне пришлось досматривать маму, а после ее смерти я забрала жить к себе папу. К нашему дому прибился котенок. Я не зоозащитник, но он пришел в мой двор, значит, это моя ответственность. Я не могу выгнать из дома того, кто туда пришел. У нас теперь живут два кота.

— Как Вы познакомились с нашим монастырем?

— В монастырь я впервые попала на экскурсию. Там было интересно, тепло, вкусно. Моя дочь три раза ездила в детское поселение «Незабудка».

В ясный день монастырь виден из окна моей квартиры. Я очень благодарна монастырю. Когда празднуют день памяти преподобномученицы Елисаветы, сестры с такой любовью украшают храм, что просто замираешь от этой нежности и любви. Я несколько раз попала на праздник и была растрогана. Однажды меня пригласили на Крещение в храм Царственных Страстотерпцев. Тоже было замечательно. Еще я благодарна о. Сергию Храпицкому. Когда мой дядюшка умирал, мы позвонили в монастырь, и он приехал с дароносицей, исповедовал, причастил.

— Вы часто по работе бываете в Петербурге. Каким святым чаще молитесь?

— Долгое время мы жили около Александро-Невской лавры. Замечательное место. И службы прекрасные. Ездили к святой Ксении Петербуржской. Нам говорили: «Там очереди», а мы поехали. Осень, в 6 вечера уже темно. Там освещения нет. Идем с фонариками по Смоленскому кладбищу, дошли до каплички, тут раз — все люди выходят, и мы зашли, приложились к святыне. Ни очереди, ни людей. Такая благодать! Оказывается, по кладбищу совсем не страшно ходить. Когда я отправляю группы в Петербург, всегда прошу святую Ксению: «Матушка, к тебе отправляю, присмотри».

— Что для Вас означает Православие?

— Это образ жизни, привычка соизмерять всё, что ты делаешь, с Христом. Конечно, я ограничена своим уровнем понимания… Важно оставаться человеком. Стараться практиковать незлобие, хотя тяжело очень. Отслеживать мысли, поступки. Выбирать — делать что-то или нет, пойти — не пойти, смотреть этот фильм или нет. Ну и, конечно, не забывать, что каждый человек — образ и подобие Божие. Не всегда получается, но когда держишь это во внимании, то услужить ближнему для тебя становится в радость, потому что тогда ты служишь самому Богу.

А когда ты уже изможден, то падаешь и на брата пошумишь. Как говорили святые отцы: «Терпением будем спасаться». Упал, поругался, встал, попросил прощения, пошел снова, пока сил хватает.

Здорово, когда хоть у одного хватает сил. В этот раз один потерпел, в следующий раз потерпел другой, глядишь — и как-то мирно прожили. Когда только один старается, идет измождение.

Иногда понимаешь, что ты можешь рассчитывать только на милость Божью: ничего нет, с чем ты придешь.

— Вы чувствуете, что Бог Вам помогает, что Вы не одна?

— Иногда бывают такие вещи, когда ты невольно делаешь что-то, что приводит к каким-то невероятным результатам. Твоими руками кто-то что-то сделал, у кого-то что-то наладилось, а ты соучастник. Ты не мог это сам придумать в меру своей ограниченности. Даже не могу пример привести… Но ощущение, что взяли и передвинули мирозданье в нужном направлении.

Были случаи, когда ты понимаешь, что Бог есть, но, если ты далеко отходишь от Бога — не ходишь в церковь, не причащаешься, не думаешь, — мишура эта заедает, мир становится двухмерным, и ты начинаешь забывать о благодати. Всё можно забыть, и это так страшно! Этот страх опять понуждает искать Бога, опять идти в церковь, потому что без Бога я уже не Человек.

Беседовала Елена Романенкова

Фотографии из личного архива Ольги Гудян

21.11.2023