О необходимости духовного руководства

«Как новорожденному дитяти нельзя жить без матери, которая печется о нем, лелеет его, пестунствует, так новорожденному в духе и обратившемуся существенно нужны на первый раз пестун и пестунство, руководитель и руководство. Необходимость в руководителе-отце очевидна сама собою. Всякому, начинающему искать спасения, нельзя браться за это дело самому или соделывать свое спасение по своему разумению и хотению, но, с первого же раза, надо отдать себя кому-нибудь под науку в сем. Вступил человек на новый, совершенно безызвестный ему путь; пусть же пользуется верным указанием, а не останавливается на одних своих догадках» (свт. Феофан Затворник).

Путь вопрошения других оправдан многими примерами. …Как могу разуметь, если кто не наставит меня? — вопрошает вельможа эфиопской царицы диакона Филиппа (Деян. 8: 31); призванный апостол Павел посылается для научения к Анании (см.: Деян. 9: 6‒22). И святые отцы-подвижники, даже величайшие из них, каковы Антоний Великий, Макарий Египетский, Пахомий Великий, Илларион, Савва и другие, предварительно расспрашивали о путях, советовались и покорялись другим наставникам. Они, как выразился св. Афанасий Великий об Антонии Великом, как мудрые пчелы собирали себе духовный мед у других подвижников, слагая его в свое сердце, как в улей. «И спрашивать у других св. Антоний считал столь спасительным делом, что и потом сам — учитель всех, он обращался с вопросами к какому-либо преуспевавшему ученику своему. Так, когда он получил от императора Констанция приглашение прибыть в Константинополь, спросил ученика своего Павла Препростого: идти ему или нет? И после того, как Павел сказал ему: если пойдешь, будешь Антоний, а если нет — будешь авва Антоний, он остался» (Добротолюбие, т. 1, стр. 123).

Новоначальному в духовной жизни необходим руководитель, так как подвижнику приходится вести борьбу с самим собой; «не внешнего врага нам надобно бояться: враг наш заключен в нас самих... Воистину человеку надлежит надвое рассечь себя» (Добротолюбие). Являясь наблюдателем и в то же время предметом наблюдения, заключая в самом себе врага и друга, человек не способен сам по себе различить, что «наше и что от неприятелей наших». Только постороннее лицо, не подверженное страстям, владеющим нами, может ясно увидеть наше душевное устроение.

В деле совершенствования, в деле приобретения добродетелей более, кажется, чем где-либо, должна быть постепенность, ровная и внимательная «неотдышная» борьба. Новоначальный, часто ревностный вначале, скоро ослабевает от чрезмерного трудничества или его недостаточности. Сегодня он побеждает страсти, а завтра, по слабости или нерадению, допускает страстям пленить его ум и подчиняется им; сегодня он умеренно побуждает природу свою к добродетели, а завтра переходит даже пределы умеренного делания; но и в ослаблении подвига, и в чрезмерном подвиге — зло: добродетель не в излишестве, а в умеренности заключается. («Только умеренному деланию цены нет», — говорил прп. Исаак Сирин.) Такую жизнь подвижников, которая течет подобно малому, но постоянно текущему ручейку, никогда не иссыхающему (по словам прп. Амвросия Оптинского), можно проводить только под руководством человека, имеющего дар рассуждения, постоянно вопрошая его, не доверяя себе.

08.03.2023