Русская Атлантида: если не мы, то кто? (ч. 2)

Мы продолжаем разговор с Виталием Васильевичем Васильевым — заслуженным работником культуры РФ, членом Международного союза концертных деятелей и Союза журналистов России, подполковником запаса — о русской истории, монастырях и храмах и, конечно, выдающихся людях.

— А как так получилось, что подполковник запаса оказался связан с искусством, музыкой, журналистикой?

— Я окончил военно-дирижерский факультет Московской консерватории. А после распределения оказался в Досатуе — самом дальнем углу Забайкальского края на китайской границе.

Нужно понимать, что такое дальний гарнизон… Это трудно пересказать, хотя в литературе об этом много написано. В общем, это место, требующее особой концентрации сил, духовных и физических, в котором человеческий облик людям с неустойчивой психикой сохранить порой довольно трудно. Поэтому, попав в эту дыру, я решил заняться самообразованием и поступил в Уральский университет на искусствоведческий факультет. На голом месте создал оркестр, вокально-инструментальный ансамбль, женский и детские хоры.

Об этом начали писать газеты, и через год меня забрали в Монголию, в Ансамбль песни и пляски 39-й армии. Там я полностью окунулся в работу: концерты, гастроли. Судьба на взлете! Но спустя пять лет произошел обвал, крушение всей армейской системы, меня снова вернули в Забайкалье. Круг замкнулся. И вновь, чтобы не потерять себя, я занялся учебой.

На этот раз поставил задачу поступить в ГИТИС, где конкурс был бешеный — 200 человек на место. Поехал поступать, надев майорскую форму. Кроме формы, комиссию я сшиб напрочь тем, что читал Максимилиана Волошина «Русь гулящая» — драматически очень сложную вещь, ранее не публиковавшуюся, с жесткой картиной большевистского рая.

Здесь отдельно нужно рассказать о подготовке к сдаче экзамена.

Из Забайкалья в отпуск выехать было крайне сложно, билетов не достать, на самолет составлялись списки, и каждый день пассажиры должны были ходить к диспетчеру аэропорта для сверки. Дойти можно было только пешком, час туда и час обратно. Вот так я шел по бескрайнему полю и учил вступительную программу, орал Волошинские стихи.

Есть такой жанр в речевом искусстве — «интонационная режиссура», когда динамическими средствами от пианиссимо (очень тихо) до фортиссимо (максимально возможная громкость) наполняется палитра текста, рисуются образы, герои, через резкие перепады звучания, через придание героям специальной характерной звуковой окраски. Мне как музыканту это всё было очень близко и понятно. На экзамене я Волошина проорал, прошипел, простонал со слезами на глазах — и так поступил на факультет режиссуры после единственного прослушивания.

После Забайкалья я приехал в Санкт-Петербург, на службу в Царское Село. Меня поразило то, что собой представляет этот город как таковой. Не случайно Анна Андреевна Ахматова писала: «Здесь столько лир повешено на ветки…» Куда ни ступи — кругом необычайно интересная история. А тут в ГИТИСе курсовые надо было сдавать. Вот я и отправился на телевидение, где предложил делать сюжеты о военных храмах, о Царском Селе. В редакции канала «Просвещение» незабвенная Елена Лапицкая встретила меня как своего родственника. Так я попал на телевидение. Для Петербурга 90-х это было очень необычно: на экране действующий офицер Вооруженных Сил РФ рассказывает о воинских храмах, о Царскосельском гарнизоне.

Екатерининский собор в Царском Селе

Расскажу об одном сюжете, благодаря которому я познакомился с потомком Романовых. Это получасовой сюжет о Детском острове, который был оборудован для детей Николая I в Александровском парке. Юных отпрысков подтягивали к пониманию государства как такового: у них были свои флот, караул, конституция, флаг, герб. Император Николай I мог попасть туда только по специальному рапорту, который заранее должен был написать детям, а они — принять решение, в какой день с ним пообщаться. Совершенно феноменальная история.

Детский остров, фотография 1890–1906 годов

Так вот, первый визит Романовых в перестроечную Россию состоялся в ноябре 1991 года. У Владимира Кирилловича Романова график был расписан буквально поминутно, но нигде не было заявки на прямой эфир. И нам посчастливилось принимать его в студии программы «Воскресный лабиринт». Он смотрел мой фильм про Детский остров, потому что на тот момент ничего другого о царской семье не было, да и не могло быть под рукой…

Параллельно с работой на телевидении я руководил оркестром, создал вокально-инструментальный ансамбль. Концерты, гастрольные выезды…  

Есть такая пословица: «Идущий прямой дорогой придет быстрее, чем бегущий по кривой». Я из тех, кто бегает по кривой. А вот мой друг, с которым мы сидели за одной партой, профессор Академии художеств, необычайно известная личность в художественном мире, Юрий Витальевич Калюта — человек, который шел прямой дорогой. Когда в перестройку в Академии платили 3 рубля, и Юре на еду денег могло не хватать, потому что живопись не продавалась, а заграница еще не была открыта, он пошел на педработу. Я тогда ему говорил: «Что ты делаешь? Тебе же семью кормить надо!» А он отвечал: «Ты ничего не понимаешь». И был абсолютно прав. Он шел по прямой и не сворачивал со своей дороги.

Пленэр в Башкирии. Покрово-Эннатский мужской монастырь

— У Феликса Разумовского есть передача «Кто мы», где он размышляет о наиболее сложных и противоречивых моментах отечественной истории. А как бы Вы ответили на этот вопрос — кто мы?

— Блуждающие путники. Череда нескончаемых катаклизмов, которые накрывают нас с завидной регулярностью, лишает устойчивости, путает сознание, давит на сердце… Становится непонятно, кому верить, на что надеяться, куда бежать.

Я журналист и постоянно по привычке сканирую жизнь, общественное настроение. Когда оглядываешься вокруг, наблюдаешь, какими интересами живут люди, становится грустно и досадно. А всё почему? Потому что нет опоры, достоинства и уважения к себе самому.

 В этом плане опять-таки монастыри для нас подспорье и база, где мы восстанавливаемся. 

— А какую надежду могут дать святыни России современному человеку?

— Надежда заключена главным образом в социальном служении Церкви. Мне особенно ценны те духовно-нравственные основы, которыми живет Церковь и которые она декларирует. Сегодня многие монастыри демонстрируют реальные результаты честного труда — через молитву, добро, совесть и любовь к людям. Церковь предъявляет достойные образцы того, как можно вести хозяйство, воспитывать детей.

Вот у матушки Февроньи в Покровском монастыре под Москвой в приюте собраны девочки с невероятно тяжелой судьбой. Можете себе представить, в каком состоянии психики эти детки, когда ради бутылки на похмелье девочку отправляли на панель?.. И вот таких детей она вокруг себя собрала, чинит их души, правит судьбу.

Или Нило-Столобенская пустынь, где просто неповторимый образец хозяйственной жизни: такого поголовья скота нет ни в одном хозяйстве Твери. В свое время отец Аркадий принимал всех к нему приходящих, даже со шлейфом разных судимостей. Все недоумевали: «Отец, ты зачем его принимаешь, он же завтра и здесь, в монастыре, совершит новое преступление?» К слову, так и было. А он отвечал: «Если не я, то кто? Если я откажу, куда он пойдет? А если он останется здесь, есть маленькая возможность, что он изменится».

Или ваш монастырь… Я убежден, что это необходимо показывать: какое социальное служение монастырь несет, какие выдающиеся результаты демонстрирует в сфере культуры, искусства, каких мастеров вокруг себя собрал.

Previous Next

— Мне кажется, в контексте нашего разговора подытоживающим может стать следующий вопрос: любовь к Родине — что это такое и как она проявляется?

— Надо мной, к несчастью, Бог посмеялся. У меня был друг, Царствие ему Небесное, генерал-лейтенант, поэт, необычайно интересный человек, которого я как-то с ехидцей поддел: «Николай Иванович, как же так получается, Вы такой патриот, общественный деятель, а дети ваши живут за границей?» Тогда он мне ответил: «А что я могу сделать, если страна такая». Я про себя поерничал. А сейчас мой старший сын живет в Америке. Он работал программистом в американской компании — переманили. С точки зрения достатка, комфорта у него всё здорово, всё получилось. Но я понимаю, что должного количества своих взглядов на жизнь я ему не передал. К счастью, при всей ментальной разности мы умудряемся сохранять взаимопонимание. И когда со мной случилась беда по здоровью, он был рядом. У нас очень хорошие отношения, но факт остается фактом: патриота своей страны мне воспитать не удалось.

 Поэтому для меня главный подвиг патриота состоит в том, чтобы воспитать своих детей в любви к Родине. 

С другой стороны, у меня на душе спокойно, потому что мы с моей супругой Ириной Дашевской действительно много чего сделали для страны и продолжаем делать. Так сказать, отрабатываем за своих детей (улыбается). И вообще, уверен, всё еще образуется…

Приведу интересный пример мирового масштаба. Многие наверняка знают, как уезжал из Советского Союза Максим Шостакович, сын легендарного Дмитрия Шостаковича. Это был побег. 11 апреля 1981 года Максим Шостакович и его 19-летний сын Дмитрий, находясь на гастролях в ФРГ, заявили об отказе возвращаться в СССР и попросили политического убежища. Тем не менее в конце 90-х Максим Дмитриевич вернулся в Россию. Его мотивация была банальной до безобразия: когда начали взрослеть дети и в доме стала звучать только английская речь, он ужаснулся. «Мало того, что я в эмиграции, в чужой стране, и моя душа стонет по России, — говорил он, — так еще и в собственной семье я оказываюсь эмигрантом». Они собрали свои пожитки, продали дом в Филадельфии и вернулись в Санкт-Петербург.

Максим Дмитриевич вспоминал, как его младший сын, Максимка, после возвращения впервые побывал на выступлении отца в филармонии. «Это имя нашего дедушки?» — спросил Максимка, увидев, что филармония носит имя Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. «Да, это имя твоего дедушки». После концерта Максимка увидел в гримерной толпу людей, приветствовавших и благодаривших его отца. Максимка удивился: «Они все тебя знают, да?» А потом, сидя на диване, Максимка уточнил: «А на этом диване мой дедушка сидел?» — «Да, сидел». — «О, это диван моего дедушки!» — и стал гладить ладонью старинную мебель. Понимаете, ребенок через совершенно другие эмоции начал понимать, где его место, его родовое гнездо. В этом случае совершенно другие смыслы начинают работать.

 Любовь к Родине в моем понимании — это реализация всех возможностей, которые тебе даны. "Делай что должно, и будь что будет". 

Оставайся порядочным человеком, не вреди другим, старайся по мере возможностей помогать окружающим. Чем мы, собственно, и занимаемся с Божией помощью. Трудимся на педработе, пишем статьи, издаем книги, проводим общественные мероприятия. А еще наша жизнь полна открытий и богатых эмоций, радости от путешествий, встречи новых и новых хороших людей, которые нас окружают.

Беседовала Мария Котова

Фотографии Максима Черноголова, Никиты Провлоцкого и из интернета

Русская Атлантида: если не мы, то кто? (ч. 1) >>

20.01.2023