«Босыми ножками к Богу…» (часть 1)

Сестра милосердия Людмила Румянцева пришла на послушание в монастырь десять лет назад. Трудилась в церковной лавочке и не допускала мысли вернуться к мирской профессии хореографа. Но Господь, даруя человеку таланты, ждет их приумножения. Однажды Людмила пришла в Психоневрологический дом-интернат для престарелых и инвалидов № 4, который окормляет наша обитель, и по благословению духовника начала обучать искусству танца болящих людей. Совместное творчество меняет и объединяет. Менялась с подопечными и сама сестра. О поиске Бога, дороге в храм, искусстве и служении людям — в истории сестры Людмилы.

«Мы росли в закрытом городе»

— Жили мы в Перми — закрытый город, военная промышленность. Здесь же была тюрьма. И в 1930-е, и в 1950-е годы там отбывали наказание люди, осужденные за инакомыслие. Позже диссидентов ссылали в Пермский край уже на вольное поселение. Это были умные люди, профессионалы. Трудиться и преподавать в Москве и Петербурге им не позволяли, отправляли подальше от столичных регионов.

В 50–60-е годы мы росли осторожными детьми, много вопросов не задавали. Учились, старались не огорчать родителей, которые много работали. Мой отец — фронтовик, дошел до Венгрии, потом была Австрия — и ранение.

Важно сохранить память о людях того поколения. Акция «Бессмертный полк», когда мы вспоминаем жизнь и служение наших дедов и родителей, прошедших Великую Отечественную войну, рождает во мне теплое чувство солидарности и единения…

Говорить о Боге во времена нашего детства тоже было опасно. Если мы что-то и слышали от взрослых, то намеками. Сейчас осознаю, что бабушка вымолила своего сына: он заболел менингитом, но выжил, несмотря на то что в те годы менингит считался опасным заболеванием: не было антибиотиков. Когда я спросила, как произошло исцеление, бабушка сказала: «Есть силы, которые помогают». Вспоминая ее жизнь, понимаю, что бабушка постилась и ходила в храм.

Церковь в Перми сохранилась. В атеистические времена в ней открыли краеведческий музей и художественную галерею. В историческом контексте в экспозиции были представлены все виды искусства, благодаря этому алтарь и фрески не уничтожили.

 Храм, в котором создали музей, был рядом с нашим домом. Я любила проводить там время, долго смотрела на фрески. Казалось, они уходят в бесконечность… Огромный образ Троицы выглядел живым. Для детской души это было потрясение. 

В музее были залы деревянной скульптуры, археологических артефактов. Я могла любоваться образами Христа и святого Николая Чудотворца. Всё это незримо меня наполняло.

«Да, я верю в Бога!»

— Когда я повзрослела, бабушка начала говорить мне о Боге, но это уже был возраст отроческого нигилизма. И всё же где-то внутри жило осознание, что Бог есть, Он незыблем и всем управляет. Спустя годы я нашла мамину записную книжку с мыслями о Боге. Мама трудилась врачом, папа — преподавателем. В основном интеллигенция — это фаталисты, но в сердцах моих родителей жила вера.

Выросшая в интеллигентной среде, попав в нее же после учебы, я и сама через многое прошла. Уже когда была взрослой, модными стали кухонные посиделки. Было принято ругать отечественную систему образования, медицину, культуру, а я искренне считала, что они лучшие в мире, и отстаивала свое мнение. Споры были очень жаркими…

 Однажды разговор зашел о Боге, и у меня с издевкой спросили: "А ты что, веришь в Бога?" Словно ударили… Внутри стало жарко-жарко. Я поняла, что если сейчас пойду на поводу у большинства — предам, и сказала: "Да, я верю в Бога!" Помню, как вдруг стало легко и радостно. С того момента пытаюсь нести свою веру. 

В храме я тогда была «захожанкой». Где искать Бога, вопрос не стоял, было логично и естественно идти в церковь. Интересно, что заходила я туда как раз с теми людьми, с которыми мы жарко спорили на кухне. Помню, как однажды в кафедральном соборе на нас строго посмотрел митрополит Филарет (Вахромеев). Мы, современные барышни, вели себя не очень-то правильно…

Как-то я пришла к собору днем. Двери были закрыты, но я громко стучала, и мне открыли. Шел монашеский постриг. Я вошла и прижалась к стеночке. Сейчас понимаю, что поступила тогда грубо, но уйти не смогла. Просто стояла и смотрела...

«Если попросили, должна сделать»

— В Минске я живу с конца 80-х годов — выйдя замуж, переехала сюда с мужем. По профессии учитель танцев, преподавала в школе хореографию.

1990-е годы для многих советских людей стали испытанием — в стране ничего не было, людей сокращали или переводили работать на полставки. Время требовало бороться и выстоять, но это было полезно и промыслительно.

В те годы я много читала. Мне стал близок святой Иоанн Кронштадтский. Даже детям читала его книжку. Истории о том, как святой привел к больной девочке слона, как умирял, воспитывал и воцерковлял кронштадтских рабочих, оставались внутри «зарубками», по которым ты шел к Богу. Рекомендации святого Иоанна я старалась применять к своей жизни. Ошибка была в том, что я всё воспринимала слишком буквально: понимая, что искусство — это ложь, которая несет людям соблазн, я оставила профессию.

До пенсии было еще пять лет, и я пошла работать в торговый центр. Там поставили первый киоск Свято-Елисаветинского монастыря, где я познакомилась с чудесной сестрой милосердия Юлей Громыко. Молоденькая девочка была настолько выше, цельнее, сильнее и духовно красивее всех нас, что это притягивало. От сестры исходили мир и тишина.

 Мы с Юлей сблизились, и однажды она попросила: "Помолитесь о нас". — "Юля, да ты что! Я не умею". Но в жизни у меня есть правило: если попросили, должна сделать. И я попробовала. Не скажу, что это была молитва, но во всяком случае — мое обращение к Богу… 

Потом было знакомство с Ольгой Литвин, с которой я сейчас имею счастье трудиться в одной церковной лавочке. Сестра умеет создать вокруг себя такую тишину, такой порядок, такое благодушие… Всё у нее споро и красиво получается. Духовно Ольга насыщенный человек, можно поучиться ее молитвенному настрою, спокойствию, желанию помочь ближнему, оставаясь в тени.

Сестры стали для меня «вешками», по которым я шла к Господу. Советовали исповедаться у отца Андрея Лемешонка и трудиться в монастыре.

Было уже совсем близко к лету, когда я пришла на генеральную исповедь к батюшке. Мне тогда всё хотелось и моглось. Даже не смутило, что нужно отстоять огромную очередь. Конечно, я роптала, поскольку непонятен был сам принцип прохождения очереди. Только подумаешь: «Вот-вот уже!» — вдруг приходит толпа людей. И все-таки я достояла, исповедовалась, получила благословение и даже успела на последний автобус. Так начался мой путь в Сестричестве в честь преподобномученицы Великой княгини Елисаветы.

Продолжение следует…

Беседовала Дарья Гончарова

Фотографии Игоря Клевко и Максима Черноголова

10.05.2022