Старший лейтенант Извеков

Книга «Былое пролетает… Патриарх Пимен и его время» писалась архимандритом Дионисием (Шишигиным) двадцать лет. Вот что сам он говорит о своем труде: «Пимен. В нем всё было величественно — и имя, и рост, и осанка, и голос, и глаза, которые видели насквозь и от которых никуда не укрыться. <…> В шестнадцать лет дрожащими руками за архиерейским богослужением владыки Пимена я первый раз держал рипиду. А с 1970 года почти пятнадцать лет был патриаршим книгодержцем. Примерно в то же время Святейший Патриарх Пимен взял меня к себе в патриархию, да там и оставил.

Не могу сказать, что я был очень близок к Святейшему. Святейший никого к себе не приближал. <…> Тем более не откровенничал. Время было такое. Особенно то, через которое он прошел. Но беседовать с ним было очень интересно. Вернее, не беседовать, а слушать. Сколько людей, сколько событий всплывало в этих неторопливых вечерних разговорах. Иногда проскальзывали имена, названия мест, которые не упоминались в официальной биографии. Захотелось знать больше…»

Пастырское, а затем и первосвятительское служение патриарха Пимена пришлось на период не прекращавшегося — то открытого, то подспудного — гонения власти на Церковь, когда от ее служителей требовалось сугубое терпение, смирение, мудрость, но в то же время несгибаемая твердость. На долю патриарха выпали аресты, ссылки, участие в Великой Отечественной войне, вновь аресты… Жизнь Святейшего оказалась неразрывно связана с судьбами страны, «торжествами и бедами народными». В суровую годину народ сражался с врагом — пошел сражаться и будущий патриарх всея Руси…

…14 декабря 1940 года студента первого курса Андижанского учительского института С.М. Извекова вызвали в городской военкомат. Выверяли документы. Повторно его вызвали уже за пять дней до начала войны. Тогда директор института сообщил в военкомат, что «тов. Извеков С.М. с 5/VI по 30/VI-41 г. держит годовые экзамены». Нахождение студента «в летнем каникулярном отпуске с 1-го июля 1941 г. по 30 августа («августа» в удостоверении было зачеркнуто и сверху написано — «июля». — Авт.) 1941 г.» внезапно прервалось. Каникулы досрочно завершились, а от должности преподавателя средней школы повышенного типа и завуча он был освобожден с 9 августа 1941 года «в связи с уходом в РККА».

С небольшим чемоданчиком вместе с другими призывниками ссыльный иеромонах Пимен оказался на вокзале, где ожидал отправки во Фрунзенское пехотное училище. «Кругом толпы стриженых мальчиков, провожающих, гулкие объявления из огромных динамиков, — вспоминал свой призыв священник Владимир Красноцветов, — понять, что объявляют, очень трудно. Появился наш сопровождающий лейтенант, выстроил нас в две шеренги, произвел перекличку по списку, указал наши вагоны. Минут пять ждем, и команда: "Занять вагоны!" Состав тронулся, и перрон остался позади. В теплушке у потолка раскачивается фонарь, бросая скудный свет на совсем еще молоденькие лица призывников. Посередине вагона железная печка и куча угля, на табуретке большой цинковый бак с водой и жестяной кружкой на цепочке, справа и слева двухэтажные нары, на них солома. Везли нас очень медленно… Приехали. Начальство торопится нас пересчитать, и шагом марш в баню за полтора километра от вокзала. После бани, одевшись, мы не узнаем друг друга — все стали на одно лицо, только одни выше, другие ниже. Вместе стали серо-зеленой массой, состоящей не из людей, а из красноармейцев.

Месячный карантин. Готовят к принятию присяги. Изучение уставов караульной, строевой и боевой службы. Четыре часа строевой на плацу: повороты, шагистика, движение строем. Расписание плотное, личного времени очень мало, на коечке не поваляешься. После карантина — общее построение. У портрета "дорогого вождя" стол, покрытый красной скатертью, за ним сидит начальство. Перед столом развернутое знамя части. Вызывают по списку, подхожу строевым шагом к столу, беру текст присяги и громко перед строем, перед лицом командования читаю: "Я, гражданин Советского Союза, вступая в ряды Красной Армии… Если же я по злому умыслу… то пусть меня… суровая кара… всеобщая ненависть и презрение трудящихся".

Волнуюсь ужасно: а вдруг выяснят, что я скрыл свою принадлежность к "служителям культа", неужели меня вновь покарает суровый советский закон? Ложь во спасение».

В начале 1942 года новобранец Извеков окончил пехотное училище и в звании младшего комвзвода был направлен в Полевое управление Северной группы Закавказского фронта, откуда через некоторое время вернулся в распоряжение Военного совета Среднеазиатского военного округа (САВО). 18 января 1942 года приказом № 0105 он был назначен командиром пулеметного взвода, входящего в 462-ю стрелковую дивизию (СД), которая после отправки большей части бойцов на фронт стала 102-й СД. 20 марта 1942 года командир взвода получил новое назначение — помощника начальника штаба по тылу 519-го стрелкового полка. Являясь резервом Ставки ВГК, дивизия перемещалась в границах САВО (Фрунзе, Ленгеруголь, Ворошиловград, Сентяновка, Ростов-на-Дону, Кавказская, Армавир, Прохладное, Нальчик, Орджоникидзе, Баку, Красноводск, Ташкент).

В мае месяце полк в составе Южного фронта принял участие в ожесточенных боях на харьковском направлении. 29 июля младший лейтенант Извеков был контужен.

Долгое лечение в военном госпитале № 292 — и 26 ноября 1942 года он уже в 702-м стрелковом полку САВО в должности заместителя командира роты. Полк готовил людские резервы для действующих частей фронта. С конца 1941 по начало 1943 года были сформированы и отправлены на фронт 20 маршевых рот.

23 февраля 1943 года по приказу командования САВО полк в составе 213-й стрелковой дивизии убыл на фронт. 13 марта 1943-го полк выгрузился на станции Валуйки и вошел в состав 7-й Гвардейской армии Воронежского фронта (командующий — генерал-полковник М.С. Шумилов), а 2 апреля принял бой в предместье Белгорода. Так продолжился боевой путь заместителя командира 6-й роты по строевой части С.М. Извекова. В течение последующих месяцев полк вел кровопролитные, с большими потерями, сражения на Курско-Орловской дуге в районе реки Северный Донец. Только к началу августа полк сумел закрепиться на правом берегу Северного Донца и затем перешел в решительное наступление. Преследование противника продолжалось до города Харькова. Ожесточенные бои у поселка Индивидуальный шли почти неделю, и только 28 августа поселок был освобожден. Потери были столь значительны, что полк отвели во второй эшелон дивизии для пополнения.

16 апреля 1943 года старший лейтенант Извеков, к тому времени уже адъютант командира дивизии генерал-майора Шевченко, был вновь контужен, но в госпиталь, по-видимому, не попал и вместе со своим командиром успел побывать на Южном и Степном фронтах <…>. 

…Еще одну тяжелую контузию старший лейтенант Извеков получил, скорее всего, 26 августа 1943 года. Всё случилось в какие-то секунды. От самолета отделились черные капли и, стремительно увеличиваясь, летели прямо на те кирпичные развалины, в которых укрывался старший лейтенант с остатками своей роты. Когда открыл глаза, поразила гробовая тишина. Только где-то далеко-далеко звенел звонок. Головой шевельнуть невозможно, лежал наполовину засыпанный кирпичами. Под ним его бойцы. Захотел встать и не смог. Страшное головокружение, боль в ушах, из которых идет кровь. И опять забытье. На третий день санитары их обнаружили. «Солдатики мои были щуплые, маленькие. А у меня спина широкая, я и прикрыл их собой», — рассказывал потом Святейший Патриарх Пимен А.А. Егорову, когда боли в спине давали о себе знать.

Тот, кто воевал на полях сражений той страшной войны, знает, какие потери несла стрелковая рота. Отсюда и контузии, от которых Святейший страдал всю жизнь, и неизбежные госпитали.

Чудеса Божии по молитвам чад Церкви Христовой во множестве совершались над русской ратью. «Однажды, — рассказывает А.А. Егоров, — ему (будущему патриарху Пимену. — Авт.) поручили доставить командованию пакет с донесением. Помолился, перекрестился и сел в седло. Лошадь звали Судьба. Как рассказывал потом патриарх Пимен, опустил он поводья и тронулся в путь. Дорога лежала через лес. Благополучно прибыл в часть и вручил пакет. Его спрашивают: "Откуда прибыл?" — и он в ответ показывает рукой направление. "Нет, — говорят ему, — оттуда невозможно приехать, там всё заминировано".

В другой раз, как говорится в некоторых изданиях, полк, где служил Святейший, попал в окружение. Чудесным образом Господь спас своего избранника и его однополчан от неминуемой гибели.

Попадал ли полк, в котором он защищал Родину, в окружение, мне не удалось выяснить или найти подтверждение в военных архивах. Но с конца 1950-х годов и почти до самой смерти Святейший Патриарх Пимен совершал благодарное акафистное пение перед чудотворным образом иконы Божией Матери «Нечаянная Радость» в московском храме во имя пророка Илии, что в Обыденском переулке. Тогда никто не сомневался, что патриарх молился в благодарность за спасение на войне…

Из книги архимандрита Дионисия (Шишигина) «Былое пролетает… Патриарх Пимен и его время» М., 2010 г.

07.05.2021