Пасхальный дух старца Николая

24 мая родился протоиерей Николай Гурьянов. Он воспитывался в верующей семье. Получил педагогическое образование в техникуме, продолжил его в вузе, но, выступив против закрытия храма, был исключен из числа студентов. Вскоре был репрессирован, три года провел в ссылке в Северном крае. В 1942 году его рукоположили в диакона, а спустя несколько дней — в сан священника. С 1958 года батюшка служил на острове Талабск (Залита) на Псковском озере, более 40 лет будучи настоятелем храма святителя Николая Псковской епархии. Жизнь старца, его наставления являются ориентиром для нашего монастыря. Воспоминаниями о встрече с отцом Николаем делится протоиерей Андрей Лемешонок, его духовное чадо.

— Человека, который привез меня к отцу Николаю, уже нет в этой жизни, он уже в вечности, — вспоминает отец Андрей. — Была такая Галя Естрина, она шила подрясники. В какой-то момент мне стало очень тяжело быть в Церкви. После благодати, когда я пришел в храм, когда всё во мне «горело», было первое такое «отрезвление», может, первая волна уныния. Галя и говорит, что есть такой человек, который может мне помочь, мол, давай съездим. «Не хочу ехать», — говорю. Но как-то она меня уговорила.

И вот мы приехали на остров Залит, пришли на службу. И когда отец Николай служил, когда он причащал детей, я увидел в нем свет. Такого я не видел раньше — свет, который давал радость Воскресения, свет, который действует на сердце. Увидел это не только я, но и тот человек, который был со мной. Мы переглянулись: «Какое у него лицо!» Мне уже было хорошо, и большего не надо было, я больше не хотел ни о чем говорить, ничего спрашивать. Но отец Николай потом подошел, позвал меня и начал со мной говорить о моей жизни. Что-то я запомнил из того разговора, что-то забыл, что-то вспоминается спустя годы. Потом тот свет, который я в нем увидел, «горел» во мне несколько недель.

В тот же день мы попали к одному священнику, тоже уже покойному, он отчитками занимался. Было с чем сравнить. Я говорю: «Нет-нет-нет, поехали домой». Эти вещи такие разные…

И потом был перерыв, может, в полгода, может, больше, когда я не приезжал к старцу. А потом каким-то образом опять получилось. Я же трудился в храме на разных послушаниях, и, конечно, потом поехал уже сам.

Стал очень часто ездить к отцу Николаю. Сначала для того, чтобы, как человек неопытный, спрашивать о том, о чем тогда все говорили: о масонах каких-то, о близком конце света, о прозорливости — такие детские вопросы. Я говорю: «Когда будет конец света?» Помню, батюшка лежит на одре (он очень болел в тот год), но отвечает мне: «Мы еще будем жить, жить так хорошо, прекрасно!» И вот я такой нытик, здоровый парень — о конце света, а человек, который лежит уже и встать не может — о радости жизни. Это, конечно, мне было вразумлением. Потом вся эта «шелуха» сама собой отпала. Просто я видел любовь и прикоснулся к любви. То есть видел красоту Бога в человеке. Этого достаточно, чтобы душа напиталась и дальше могла трудиться.

Я видел отца Николая в разных состояниях. Бывало и такое, когда батюшка говорил: «Знали бы люди, как мне тяжело». Он всем дарит любовь, он слушает человека, он благословляет — и вдруг такие слова... Несколько раз это было.

Видение такого действия Бога, когда человек перешагивает через свое «Я», помогает жить и вообще ориентироваться в жизни, видеть, что есть настоящее в Православии, а что есть второстепенное и, может, даже вредное, потому что можно всё перепутать, — бесценно.

Слова отца Николая часто были совершенно нестандартные, живые, это была живая речь, которая действительно могла человека вразумить, вдохнуть в него жизнь. Бывали и такие простые слова: «Помоги тебе, Господи», — но в этих словах тоже была жизнь.

Мне трудно повторить что-то конкретное. Сейчас издаются сборники — старец сказал то-то и то-то. Но он сказал кому-то, конкретному человеку, в определенный момент жизни, и примерять это на всех и в любых обстоятельствах просто нельзя.

Могу сказать только, что дух его был пасхальный. А вообще отец Николай был человеком с юмором, мог сказать совершенно не так, как написано, понимаете? Это очень важно.

Каждая поездка — это много услышанных слов, информации к размышлению. И всё это — любовь батюшки к человеку. У него ноги больные, я стою на пирсе перед отъездом, а он бежит ко мне: «Вот консервочку возьми, в дороге скушаешь».

Как-то я себе думаю, что буду жить такой монашеской жизнью, а батюшка мне четко сказал, кто я такой...

Помню, как-то я осудил митрополита за что-то, а батюшка сказал: «Кто ты? Сторож? Вот и сторожи».

Вообще, я думаю так. Вот человек живет. У него есть диапазон голоса. У кого-то тенор, у кого-то — бас. Ты можешь взять не свои ноты и потом охрипнешь. Так и в духовной жизни…

Это всё было двадцать лет — серьезный период жизни. До выхода фильма «Храм», снятого к 1000-летию Крещения Руси в 1988 году, не так много людей к отцу Николаю приезжало. Потом уже больше стало ездить.

Многие люди, которые приезжали к отцу Николаю, слышали только то, что хотели услышать. Чтобы его понять, услышать, нужно было прикоснуться к этой жизни, смириться. Люди же приезжали часто гордые и всезнающие. Им отец Николай как таковой был не нужен, им был нужен пророк, предсказатель, человек, который открыл бы им тайны какие-то, которые бы им помогли. Они приезжали к человеку, который больной, старый, но который, несмотря на эти болезни, выходил к ним и их, здоровых и молодых, ободрял, говорил, что нужно жить, нужно не грустить, нужно любить.

Мы пришли из этого мира, где человек ищет хлеба и зрелищ даже в духовной жизни: вот там чудеса, там исцеления, мироточения. А Христос — рядом, рядом Его любовь. И она в каждом храме — такая полнота! А если мы ищем чего-то внешнего, то, конечно же, будем путаться.

Электронная почта: [email protected] 

24.05.2021