На перекрестке между адом и раем

Игорь Кобзев показывает фотографию на телефоне: «Вот таким я был буквально за неделю до болезни — жизнерадостным парнем, который занимается своим любимым делом… А это фото (Игорь показывает второй снимок. — Прим. авт.) сделано через три минуты после того, как меня выписали из реанимации. После того, что я там увидел». На ней Игоря не узнать — с фотографии смотрит совершенно другой человек. «Для меня то, что произошло со мной, — чудо, — продолжает Игорь. — Верить в это чудо или не верить — дело каждого. Я это пережил. Я стоял на перекрестке жизни и смерти. И мне Бог через болезнь каким-то чудодейственным образом дал возможность увидеть, каково это ТАМ, в аду и в раю». 

 «Вера с детства сопровождала меня»

— Я всегда был верующим человеком, православным, — рассказывает Игорь. — У меня была верующая бабушка, Вера Алексеевна, которая меня очень любила. Она все службы молилась на коленях. Бабушка прожила достойную и интересную жизнь, творила добро и помогала людям. В старости она ослепла, но продолжала ходить в храм. 

На все праздники и выходные мы приезжали к бабушке. Она усаживала меня перед иконами и читала молитвы. Бабушка меня крестила, водила к исповеди, Причастию. Вера с детства сопровождала меня, и я старался каждое воскресенье ходить в храм.

Я занимаюсь предпринимательством. Летом прошлого года был в бизнес-командировке в Казахстане, в городе Нур-Султан. В это время как раз началась пандемия. Несмотря на все предосторожности, вирус не прошел мимо, и я заболел. В одно утро почувствовал себя неважно — ломота и озноб. Температура поднялась до 39,7 градусов, и ломка была такая, будто по мне ездит трактор. Тест ПЦР подтвердил опасения — диагностировали COVID-19, меня госпитализировали в инфекционную клинику города. При поступлении в больницу сделали компьютерную томографию — оказалось, что у меня 37% поражения легких. Была назначена интенсивная терапия, но, несмотря на это, мое самочувствие только ухудшалось. Я задыхался, цвет кожи стал желтым. Врачи в то время еще не до конца знали, с чем имеют дело. Они забили тревогу и сделали повторное КТ — 79% поражения легких. В один момент я понял, что дышать сам больше не могу, меня увезли в реанимацию. 

Состояние мое было очень плохое, сатурация упала на нижний уровень. Дышать было просто нечем. Это очень страшно. Такое ощущение, что ты лежишь на дне озера и ждешь, когда тебя вытащат, чтобы сделать вдох. Однако тебя никто не вытаскивает… 

1% шансов на выживание

— Никогда не забуду, как врач посмотрел на меня и сказал, что единственный теоретический шанс выжить — это разрезать легкие и вставить трубочку для подачи кислорода. Но его коллега предложила попробовать старинный дедовский метод. Взяв шланг с воздухом, она засунула мне его прямо в гортань. Старинный метод сработал, и моя сатурация начала подниматься, достигнув 89%. Меня оставили на масочном ИВЛ (это когда в маску дозированно подается кислород). Состояние мое было такое, будто тебе одновременно ломают руки, ноги, вот-вот разорвется затылок и лопнут глаза. Плюс был тремор всех конечностей, казалось, что их выкрутит напрочь. Это была боль за пределами человеческого терпения, я не знаю, как это вытерпел, я никакой не герой. 

Первые несколько минут я начал себя жалеть: «Ну, вот и всё, Игорь, шансов у тебя нет, сдавайся, внуков ты не дождался, много чего не сделал, не узнаешь, как что дальше будет, Бог дал шанс — не реализовал…» Вскоре я понял, что занимаюсь поеданием самого себя, и дал себе слово, что буду бороться. Я стал представлять, как выйду из больницы, как буду жить после пережитого, как выращу внуков, как буду приносить пользу своей семье, окружающим и всем нуждающимся. И я повторял это каждую минуту, а минута на ИВЛ — это как год жизни.

В определенный момент мое состояние стало ухудшаться. Врачи провели консилиум и приняли решение, что мне надо увеличить дозу лекарств в два раза, но был риск, что этого не выдержит мой организм, потому что поднимется давление, и сердечно-сосудистая система может дать сбой. Мне дали 1% шансов на выживание. Врачам оставалось только ввести лекарство и ждать…

Новый вирус был беспощаден: вокруг меня пациенты умирали один за другим, несмотря на героизм врачей и все принятые меры. А я лежал среди них испуганный и твердил себе: «Я буду жить, всё будет хорошо». Я не пускал в подсознание ни одной мысли, что умру. Представлял, как стою на службе в храме, куда меня водила бабушка в детстве, представлял эти иконы и просил помощи у святых.

Потом я узнал, что за меня молился весь храм: прихожане, священники, моя жена, мама, все мои родные и близкие.

Всё еще живой!

— В какой-то момент мне стало совсем плохо. Давление остановилось на цифрах 229 на 179. По идее, меня должно было разорвать изнутри, но ничего не происходило пять минут, 30 минут, час. Через какое-то время ко мне подошел врач. Присел и, от отчаяния положив голову мне на грудь, сказал: «Игорек, я не знаю, как такое возможно, но ты живешь! Не смей сдаваться, ты должен бороться изо всех сил. Мы тут все — мусульмане, врачи, моя жена ходят в мечеть и молятся за вот этого православного белоруса, который всё еще живой». 

Смены врачей менялись через шесть часов. Все врачи очень старались. Я преклоняюсь перед ними. Заступив на дежурство, они первым делом спрашивали: «Кобзев живой? Ура! Живой!» Подходили ко мне и говорили: «Держись, не смей сдаваться! У тебя всё поправится!» И это казахи — люди другой веры. 

Между адом и раем

— В реанимацию привезли нового соседа, мужчину лет 40 в тяжелом состоянии. Через какое-то время я вдруг ощутил полное исчезновение боли. Открываю глаза — вокруг всё черное. Полное умиротворение и тишина, у меня ничего не болит, я спокойно дышу, поворачиваюсь налево, направо — всё черное, как ночь, только мы с соседом ярко-цветные на этом фоне. Я смотрю на своего соседа и спрашиваю: «А почему ты без маски?» Он смотрит на меня и спрашивает: «А почему ты в маске?», а я не понимаю. Это умиротворение продолжалось, наверное, секунд 20. Мы не понимали, где мы. И вот я почувствовал страх. Страх, который до сих пор не могу передать и забыть. Это страх нечеловеческой природы.

Я чувствовал, как за моим соседом пришли бесы и они рвут его душу на части. Я это не видел, я чувствовал страшную энергетику. Это страшно настолько, что вспоминать не хочется. Это ад в самом худшем измерении, которое только может быть. Я не знаю, что этот человек сделал в жизни, как его зовут, но он точно утонул в мире темной жизни. Я был в оцепенении от страха. Но в следующее мгновение меня перенесли в другое измерение. Я почувствовал, что это мир хорошего, доброго, светлого, там потрясающая энергетика. Там было очень хорошо. Я увидел своего умершего отца, отца своей жены, бабушку и дедушку. Они все смотрели на меня, бабушка с дедушкой улыбались. Говорили: «О, Игорь». Только мой отец смотрел на меня озабоченным взглядом. Я потом понял, что он был очень разочарован, что я так рано пришел к нему. Я почувствовал чье-то появление. Окружающие меня поклонились с уважением прибывшему. Я обернулся и увидел, как вся в белой одежде откуда-то сверху спускается моя бабушка Вера. Она подошла ко мне и сказала: «Cынок, обернись». Я обернулся и сзади себя увидел что-то наподобие звездного неба с мигающими огоньками. «Видишь, огонек мигнул? Это кто-то за тебя свечку поставил, но мы здесь это не увидим. А вот видишь, мигает очень ярко — это огромное число священников, людей и монахов за тебя молятся — нам это видно».

Молитва в монастырях и церквях — это обращение к Богу напрямую, такая церковная молитва всегда остается услышанной.

Потом бабушка сказала мне: «Сынок, сожми руку так, чтобы ты чувствовал боль. Сжимаешь — живешь. Разожмешь — умрешь». Бабушка «вернула» меня, подвела ладошку к моему лицу и сказала: «Сожми кулак!» Я так и сделал и открыл глаза. 

Парень, который был со мной на том перекрестке, уже был накрыт голубой пленкой — он умер. Я с ужасом осознал, в какой мир он попал… Это мир плохого, это ад. В палате все забегали вокруг меня и начали кричать: «Кобзев вернулся! Он опять живой!» А я сжал кулак и больше не разжимал, пока меня не выписали из реанимации…

 «Бог дал шанс побороться»

— Между тем мое давление оставалось 229 на 179. Врачи сбивали его, но оно опять поднималось. Вечером ко мне подошел врач и заплакал. Он сказал: «Игорек, мы сделали всё, что могли, но, если к утру твое давление не нормализуется, мы будем вынуждены тебя отключить». Я подумал: «Это ж надо, пройти такой путь, увидеть ад и рай, вернуться, чтобы услышать, что через 15 часов ты можешь умереть…» Врач продолжал: «Я тут многих людей провожаю, а тебе скажу вот что: ляг на живот и попробуй представить свое давление 120 на 80. Может, получится». Он ушел, а я лег на живот. Кулак, который не разжимал, положил под грудь и дал себе зарок, что не повернусь с этого места, пока не придет утренний обход. «120 на 80», — я повторял каждую секунду. К 6 утра мои ноги онемели, руки затекли, всё свело судорогой, я не чувствовал своего тела. Но продолжал повторять: «120 на 80». И вот слышу, что уже обход, и думаю: «Почему ко мне никто не идет?!» Я с трудом сдерживал крик. Как потом выяснилось, у врачей просто не шли ко мне ноги — они не могли отключить человека, который шесть дней лежал на ИВЛ, боролся, когда все рядом с ним умирали... У меня же началась паника. На фоне судорог и боли я начал кричать сквозь маску и вдруг услышал голос, который сказал: «Поднять Кобзева, снять маску, отключить кислород».

В этот момент передо мной пролетела вся жизнь. Я увидел себя маленьким, маму, папу, школу, учебу, флотскую жизнь, женитьбу, рождение сына... И я подумал: «Ну что, Игорь, по крайней мере ты боролся, ты не позорно уходишь». Я мысленно попрощался со своей семьей, пожелал им всего хорошего…

Мне снимают маску, отключают кислород — голова моя падает, потому что шея сведена судорогой, я чувствую, что еще дышу, и думаю, что это последние мои запасы кислорода. Мне поднимают подбородок, и я вижу дисплей — на нем цифры 130 на 90. Все сестрички и врачи рыдают. Главный врач обнял меня и сказал: «Я не знаю, что ты за человек такой, но больше никогда сюда не возвращайся». 

В реанимацию привезли нового пациента, было видно, что ему очень тяжело, но он показал мне поднятый вверх палец и сказал: «Живи!» Я сижу в реанимации счастливый, рыдаю и думаю: «Как же так, справился!»

Меня посадили на каталку и повезли в палату. Оказывается, все лежавшие в палатах знали про меня и говорили: «Белорус сражается, все умерли, а он еще живой». И когда я ехал на каталке в палату, они мне устроили зеленый коридор с аплодисментами. Я плакал, как девочка, когда увидел это.

В палате меня, как овощ, положили на кровать, и два казаха четыре дня ухаживали за мной: кормили с ложечки, следили, чтобы ночью мне не было плохо. Они отнеслись ко мне как к брату, не зная, кто я и как меня зовут, — просто выходили меня. Через четыре дня я проснулся, увидел дремлющего над собой казахского товарища, встал в первый раз своими ногами (а я уже практически месяц провел в больнице), дошел до зеркала, посмотрел на себя и подумал: «Господи, спасибо Тебе за то, что Ты дал мне возможность жить». 

 «Я теперь всегда улыбаюсь»

— После выписки из больницы я проходил еще долгую реабилитацию в Казахстане. К осени вернулся домой, тут тоже был курс реабилитации…

Жизнь делится на два этапа, первый — когда мы учимся, а второй — когда применяем полученные знания. Сейчас я реализую всё то, о чем мечтал. Только принципы реализации и отношение к жизни изменились. В людях стал видеть только добро, потому что все созданы по образу и подобию Божию. 

Я теперь всегда улыбаюсь. Каждое утро я просыпаюсь с улыбкой и говорю: «Спасибо, Боже, что дал мне возможность сегодня проснуться, ходить, дышать». Ведь многие люди просто недовольны погодой. Какая разница, какая погода! У нас есть счастье видеть и дождь, и снег, и зной, всё по воле Божией. Я сейчас смотрю на это по-другому: не это главное, главное — подготовиться к тому моменту, когда мы будем переходить в другой мир. Вот там, на перекрестке, нас будут оценивать по нашим поступкам. Нас ни о чем не будут спрашивать. Всё будет определено мгновенно — что ты сделал хорошего, а что — плохого. Для меня страшно не умереть, страшно попасть в черный мир. Хочется попасть в рай, под крыло Божие.

Врачи говорили, с учетом того, что они видели, делали и какой результат получили, мое выздоровление — чудо. Я в этом вижу только Божий Промысл и молитвы моих ближних. Значит, есть у Бога на меня еще какой-то замысел. Господь говорит этим: «Игорек, вот такую школу жизни ты прошел. Я тебе показал, что с тобой может быть, если будешь расслабляться, давай-ка собирайся, на тебя есть новый план». Я чувствую, что должен многое еще сделать, я к этому иду.

Первые три месяца после того, как со мной это случилось, я не мог об этом рассказывать — настолько сильно было переживание. У меня стоял ком в горле, из глаз сразу текли слезы… Сейчас, когда делюсь своей историей, многие люди плачут. А мне хочется, чтобы люди взяли мой опыт на вооружение, сделали выводы: рай и ад существуют, и ТАМ мы понесем ответственность за свою земную жизнь. Делайте добро! Не подведите нашего Создателя, Он очень хочет, чтобы все люди попадали в рай.

Хочу выразить благодарность всем тем, кто поддерживал меня в трудную минуту и молился за мое выздоровление: всем врачам, медсестрам и медбратьям инфекционной больницы города Нур-Султан. Своей семье — жене Инне, сыну Игорю, маме, сестре Алле — за круглосуточные молитвы о моем выздоровлении! Моим казахстанским друзьям Айдосу, Сакену, Баке, Рахиджану! Моей команде, бывшей рядом, — Виктору, Артему, Андрею, Игорю, Вере, Николозу, Александру, Максиму, Артуру, Виктору, Инессе Леонидовне, Сергею Михайловичу, крестнице Наташе. Руководству и сотрудникам отеля «Риц-Карлтон» в городе Нур-Султан.

А главное — спасибо Господу Богу за второй шанс!

Отдельное спасибо церкви Петра и Павла в городе Кобрине — отцу Сергию и отцу Александру; приходу храма в честь Тупичевской Божией Матери города Мстиславля Могилевской епархии Белорусской Православной Церкви.

Записала Ольга Демидюк

Фотографии из личного архива героя

15.06.2021