Монахиня из солнечной Бразилии (часть 3)

Монахиня Ребекка (Перейра) оставалась для своих соотечественников проводником в мир Православия, даже неся послушание на другом континенте  — в Португалии, Франции, Боснии и Герцеговине. Но впереди матушку ждала еще более сложная и ответственная задача — православная миссия в Аргентину. Сегодня она рассказывает о путешествии в Латинскую Америку, просветительской роли монахов и монастырей в современном обществе и о жизни в Свято-Елисаветинском монастыре.

Миссия в Аргентине

— Руководство Сербской Православной Церкви решило сформировать новую епархию в Южной Америке. Ответственность за ее создание взял на себя блаженнопочивший митрополит Черногорский и Приморский Амфилохий (Радович). Редко встречаются люди, готовые выделять средства своей епархии на развитие других епархий, но владыка Амфилохий был человеком святой жизни.

У меня спросили: «Может быть, поучаствуете в православной миссии? Вы же из Бразилии». Я ответила согласием, переехала из Боснии и Герцеговины в Черногорию и начала готовиться.

Организовать епархию решили в Аргентине, куда после Второй мировой войны из Черногории эмигрировало много людей. Были в Аргентине и православные храмы, построенные  сербами, но к тому времени в них уже обосновалась псевдоцерковь, представители которой называли себя монтенегринами (Montenegrin Orthodox Church — канонически непризнанная Черногорская Православная Церковь. — Прим. ред.).

В большом количестве послали раскольников в Аргентину, финансовая поддержка тоже была приличной. Они пришли в православные храмы и сказали: «Это наше!» В Аргентине с вопросом веры всегда было тяжеловато, люди не стали разбираться в тонкостях. К сожалению, сегодня многие смотрят на храм как на землю и кирпичи, и с этим тяжело бороться. Надо много любви, терпения и жертвы, чтобы найти с людьми общий язык.

Когда мы с миссией Сербской Православной Церкви приехали в Аргентину, позиции псевдоцеркви уже были сильны. Мы объясняли людям, что такое положение дел неправильное, церковь должна быть каноничной, но местные сербы нам говорили: «Эти люди были тут, когда вас не было! Почему вы сейчас хотите всё менять?»

В Аргентине акцент был сделан на сербов, которые давно живут в Латинской Америке. Но эти люди уже многое переняли от аргентинцев, кто-то даже забыл язык и предание предков. Миссионеры захотели всё это вернуть: «Мы будем делать по-сербски — сербские блюда, фольклор, будем говорить по-сербски». Я спросила: «Зачем это всё возвращать? Здесь дом Христа! Он был еврей! Церковь должна быть наднациональной!»

Я думаю, это первый шаг. Когда-то так же сложно начиналась православная миссия на севере. Миссионеры приехали и сказали: «Надо молиться: "Отче наш, Иже еси на небесех, хлеб наш насущный даждь нам днесь…"» А их спрашивали: «Зачем нам хлеб?» Хлебом для этих людей была рыба.

Миссия — это не колонизация, это тонкий момент. Надо учитывать особенности жизни людей, их восприятие Бога, понимать культуру и этнос, разговаривать с людьми на их языке, жить и работать вместе, чувствовать и уважать народ, к которому идешь. И еще важный момент — жить в послушании старцу или игуменье, миссия должна делаться по благословению.

Обитель и послушания в Беларуси

— В Аргентине я пробыла год и вернулась в Черногорию. Это был очень тяжелый момент. 20 лет, как я покинула свою родину, Аргентина так близко к моей Бразилии, я очень хотела выполнить эту миссию, но не получилось…

После возвращения в Черногорию я была в подавленном состоянии и сказала владыке Амфилохию, что хочу научиться чему-то новому и набраться сил для новой миссии. В Сербии я дважды видела монахиню Магдалину (Тихонюк) и знала о Свято-Елисаветинском монастыре. Владыка благословил изучать мозаику в монастырской мастерской, и я приехала в Минск. Думала, пробуду здесь 3 месяца, а осталась на 4 года.

Здесь очень хорошие богослужения — они полные, это помогает. И личность духовника обители отца Андрея Лемешонка меня очень укрепляет. Но есть тяжелые для меня моменты. В душе я грекофил, очень люблю Византию. Так училась, так жила после пострига, так формировалась как человек и как монах. У нашего сестричества были тесные связи с монастырями Греции и Афона, их монашеское предание мне ближе, чем русское (хотя наш монастырь единственный из русских, где я была).

В Греции тоже есть монастыри, где 120–130 монахов, но их жизнь более уединенная и защищенная. Монах после пострига живет в келье один. Здесь мне тяжело, поскольку я не могу побыть наедине с Богом. После Божественной литургии и Причастия мне сложно сразу идти на послушание, надо побыть в тишине. Приходится перестраиваться и менять то, что было для меня очень дорогим.

В мозаичной мастерской училась недолго. Быстро поняла, что это не мое. Батюшка Андрей много раз менял мне послушания. Я никогда раньше в монастыре не работала с мирянами, у них другая энергия. У людей много вопросов, они много говорят, и ты должен много говорить.

В монастырях, где я жила, у монахов не было столько ответственности, как здесь. Ты просто что-то делал, передавал благочинной, и на этом ответственность заканчивалась. В храме у каждого было свое место, абсолютная тишина. Миряне не кушали с монахами. Не из-за превосходства — «кто мы и кто они», нет! Просто монах старается всегда быть в Духе. Если ты общаешься с мирскими людьми, ты должен быть очень стабильным духовно.

Миссия и монастыри

— И все же, несмотря на греческую школу монашества, я вижу в себе, скорее, миссионера, чем монаха из закрытого монастыря. Да, изобилие информации и присутствие мирян не способствуют монашеской молитве, но сейчас такое время, когда монахи не могут закрываться от людей, особенно в Бразилии и тех странах, где люди только знакомятся с Православием.

В Сербии есть монастыри, которые открывают двери для мирян на Божественную литургию, после которой тебя угостят кофе и закроют за тобой дверь. Но такие обители в Бразилии, Аргентине и многих других странах не помогут миссии.

Роль ли монаха миссия? Думаю, ближе всего эта роль подходит иеромонаху — человеку без семьи, который пожил в монастыре и нашел внутренний баланс. Он может много сделать для людей, которые нуждаются в помощи.

И на Западе есть открытые и закрытые монастыри. К примеру, кармелиты придерживаются духовности монахов-отшельников, сестры ордена Марии Терезы активно помогают людям — престарелым, детям, несут служение в больнице.

Каждый монах выбирает монастырь по своему устроению. Но я чувствую, что сейчас такое время, когда надо помогать людям. И я вижу, что Свято-Елисаветинский монастырь — миссионерский.

Дети и футбол

— Сейчас я несу послушание в школе «Ихвис». Веду футбольную секцию у мальчиков и девочек с 1-го по 5-й классы. Наверное, никто из этих детей не будет футболистом с мировым именем, но всё равно должна быть дисциплина. Ты должен приходить вовремя, должен слушаться.

Мне всегда было хорошо с детьми — и в Португалии, и во Франции, и в Сербии, и в Беларуси. С ними можно быть искренним, не нужна дипломатия. С детьми я отдыхаю, прежде всего, от себя. У нас, взрослых людей, бывает много недопонимания, от этого теряешь доверие и искренность в отношениях, а с детьми всё просто — они доверяют тебе, ты — доверяешь им. Это формула.

Мне самой футбол очень помогает в жизни. В спорте нет философии, ты просто играешь. В игре будут и победители, и проигравшие, может быть ничья. Но, несмотря на то, сколько людей с тобой и сколько против тебя, ты должен трудиться на результат. Это помогает развивать в себе человека.

Монах и воля Божия

— Я задавала себе вопрос: «Почему я из Бразилии? Я бы могла родиться в Беларуси или Сербии и быть здесь монахиней, но я родилась в другом месте. У вас столько монастырей, столько монахов, что здесь делает еще одна из Латинской Америки? Ведь у нас в Бразилии даже один монах очень нужен…»

Мой духовный отец митрополит Амфилохий в конце прошлого года упокоился, и я не знаю, куда и к кому вернуться. Но, конечно, у Бога есть планы, и я уповаю на Его волю. Лучше всего, когда в тебе правит Бог. Это путь каждого из монахов, это то настоящее, к чему нужно стремиться. Но это тяжело, ведь у нас привязанности к людям, земле, образу жизни, мыслей.

Монах — это человек, который свободен от себя. Я видела монахов в Греции. Это очень серьезная жизнь. Когда человек предал себя Богу и готов умирать, его воля — исполнить волю Божию. Как сказано: дай мне сердце твое (ср.: Притч. 23: 26) — монах уже отдал Богу сердце.

Преподобный Паисий Святогорец прекрасно сказал: «Мы должны быть, как белый листик. Пусть Бог пишет». А ты всё равно должен спасать свою душу — и в Беларуси, и в Сербии, и в Бразилии…

Беседовала Дарья Гончарова

Фотографии Максима Черноголова и из личного архива монахини Ребекки (Перейра)

Монахиня из солнечной Бразилии (часть 1)>>

Монахиня из солнечной Бразилии (часть 2)>>

11.03.2021