Гравировка души (часть 1)

В мастерской лазерной гравировки на подворье «Лысая Гора» работают 24 человека. Люди с зависимостями, бывшие заключенные, они делают иконы, детские конструкторы, кожаные изделия.

Какой производственный цикл от идеи до реализации имеет каждое изделие и какой путь проходит человек, который сюда попадает? Читайте в нашем материале.

— Начнем с самого начала по технологической цепочке? Деталь рождается в умах людей, — говорит Вадим, заместитель руководителя мастерской, и ведет нас в первую комнату мастерской. — Здесь трудятся три дизайнера. Они буквально придумывают изделие с нуля, затем рисуют его с помощью программ KolourPaint, AutoCAD.

На рабочих столах дизайнеров, помимо компьютеров, множество различных образцов. Пока это только прототипы, изготовленные в единственном экземпляре.

В следующем зале шумят станки. Здесь деревянная фанера пилится на заготовки. Распиленные, они уложены на полках стопками. К каждой стопке прикреплена бумажка с размером.

Идем дальше.

— А сама деталь рождается здесь, — Вадим подводит нас к двум лазерным станкам.

На них таблички «Осторожно. Невидимое лазерное излучение». В эти станки закладываются распиленные в предыдущем зале заготовки из фанеры. На станке есть панель с кнопками. Отрисованная дизайнерами деталь преобразуется в машинный код станка. Он вводится через эту панель. Эти же станки наносят на детали гравировку, если есть такой заказ. Готовые детали сложены аккуратной стопочкой в коробке рядом со станком. Это части будущих икон.

Высокий мужчина в камуфляжном костюме и строительных перчатках закладывает в станок рулоны наждачной бумаги. На этом станке вырезаются наждачные круги для шлифования разрезанных деталей.

Мужчину зовут Вадим. Ему 50 лет. У него борода и светлые голубые глаза.

«Туловище то, человек — не тот»

— Мы здесь пытаемся научиться всем этапам производства, — говорит Вадим. — Ведь человек может заболеть, а работать надо. В основном я на этом послушании, но могу и шлифовать, и сверлить, и собирать изделия. Если здесь работу закончил, собрался и пошел делать другую.

Что больше нравится? Я даже не знаю… Если начинаешь думать, что работаешь для Бога, то уже не важно, что именно ты делаешь. Я пытаюсь об этом помнить каждый день — что работаю для Бога. Ведь я был уже, в принципе, мертвый. Меня сбила машина. Семь дней провел в коме. А через три недели встал и пошел на ходунках. В больнице все были в шоке. Я всё не мог понять, почему они на меня так смотрят. Они начали рассказывать о моих переломах — тут уже и мне плохо стало: люди с таким не живут. Я был натуральный мешок с костями.

Помогла мне вера в Бога. В больнице всё время повторял: «Господи, помоги, спаси». Верующие все, даже бесы веруют, но тех, кто верит в то, что Бог умер за тебя, мало. Настоящую веру обрел только после аварии. У меня всё само собой получилось. Бог так сделал. Пришел я в себя после комы — у меня на тумбочке лежит православный журнал «Фома». Потом оказалось, что на первом этаже больницы есть православный приход.

Кто-то в больнице рассказал мне о подворье. Я из больницы сразу в монастырь и поехал. И меня благословили ехать на подворье. Это было примерно 3,5 года назад.

А я же бомж был на тот момент. Есть фотография, каким я сюда приехал… вы бы видели! Большую часть жизни я прожил так, что лучше не вспоминать. Это какой-то фильм ужасов был. Как вам объяснить? Представьте человека, который допился до того, что лежит в подвале и не может подняться, потому что его ноги не держат. Допился до такого состояния, что в туалет просто ползет. Это было кошмарное что-то. Если приехать в то место, где я жил, рассказать, какой я сейчас, никто не поверит. Они меня внешне, может быть, узнают, но по поступкам не узнают, скажут: «Туловище то, человек — не тот». Но я сейчас понимаю, что Бог даже такого меня вел, держал, хранил.

— Бог вас простил, как думаете?

— Так Он ради этого умирал на Кресте. Он ради этого умирал! Он Любовь. Он по-другому не умеет. Да, Бог меня простил, и той жизни уже нет. Но я прошу Бога, чтобы Он не дал мне забыть то, какой я был, чтобы я видел разницу.

— А вы умеете любить Его?

— Это не мне судить. Я настолько грешен, что боюсь что-либо говорить. Пытаюсь делать то, что мне здесь говорят, слушаться. Наш духовный отец передает что-то монахине, она передает это нам — такая цепочка. Я верю, что так передается нам воля Божия, поэтому иду и делаю. Этим я слушаюсь Бога.

Та авария — Промысл Божий. Я благодарен за нее Богу. Если бы меня тогда не поломало, я бы летел вниз до самого упора. Бог знал, что меня нужно на попу посадить, чтоб я не рыпался.

За всё слава Богу — за боль, за радость. Иногда говоришь: «Господи, не могу у Тебя просить, но я бы хотел…» Проходит какое-то время — и всё осуществляется. Это радость.

Сначала у меня было послушание в трапезной, но я слышал о мастерской лазерной гравировки, где в том числе делают иконы. И однажды просто сказал: «Господи, с моими грехами там мне делать нечего, но хотел бы…» — а через два месяца оказался здесь. Здесь я живу с Богом. Его помощь чувствуется во всем.

В следующем зале детали шлифуют станком. Дальше — их красят валиком. Самый популярный цвет — «золото». Еще «серебро», темно-коричневый. Тут же есть лакировочная камера. В ней полностью собранное изделие покрывается лаком — это последний этап технологической цепочки. Но он еще впереди. А пока мы идем в залы золочения и ручной сборки изделий.

«Самому спастись невозможно»

Золотит иконы Саша. Ему 43 года. Он сидит за столом в спортивном костюме. У него в руках лист с несколькими ликами икон. Лики заклеивают специальной наклейкой — так защищают изображение от попадания золота. Затем лист специальной кисточкой — лампензелем — покрывают поталью (сплав латуни и цинка). Лакируют, шлифуют, снимают защитную наклейку. Получается позолоченная икона с ликом. Это сербская технология, так здесь делают иконы уже пять лет. Сейчас Саша единственный, кто занимается этим в мастерской.

— Я даже не мог представить, что однажды буду заниматься иконами, — неожиданно делится он. — Я ведь сюда попал из-за проблем с наркотиками.

Родился в Минске, вернулся из армии. Это был 1997 год, и все мои друзья уже употребляли. Тогда в городе было очень много наркотиков: марихуана, героин — любые. Их цыгане продавали. И мы все попали в эту историю. Сначала просто баловались, даже не знали, какие последствия могут быть. Это сейчас много фильмов, информации. А мы смотрели фильм «Криминальное чтиво», где герои употребляют, и нам это казалось модным, крутым. Хотелось просто попробовать, что это такое, было любопытно. Начинали с марихуаны, казалось, что она безопасна. Но она ведет к другим, более тяжелым, наркотикам. Человеку хочется больше, больше, наркотики затягивают, и ты себя уже не контролируешь, постоянно думаешь о них. А молодежь ведь всегда хочет всё попробовать. Думают, что извне можно вот так просто получить счастье: употребил — и станет хорошо…

Я употреблял лет десять, сам никак не мог прекратить. Был в нескольких реабилитационных центрах по году. И по полгода еще адаптация — человек постоянно должен взаимодействовать с людьми, которые выздоровели. Очень важны среда и общение, чтобы друг другу помогать. У меня были периоды трезвения, два-три года, а потом срыв и всё. Как срыв происходит? Ну, когда снова употребил… Было ощущение, что могу контролировать свое употребление. Такой самообман. Не отдаешь себе отчета, что наркотик снова тебя захватит. Это болезнь хроническая и прогрессирующая, ее просто можно приглушить и держать под контролем.

Из-за наркотиков я оказался в реанимации. Пробыл там три дня, еще три месяца в больнице. Там познакомился с человеком, который был с подворья. Он мне о нем и рассказал. Промысл Божий такой, я уже был готов. Нужно было изменить свою жизнь. И я поехал.

До приезда на подворье я был верующим — в детстве бабушка водила меня в храм, но не был воцерковлен, не причащался. Может, бабушкины молитвы мне помогли. Самому спастись невозможно…

Я был в Питере в реабилитационном центре — меня сестра туда забрала. Там было столько богатых! Они несчастны. На кокаине «торчат». «Прокалывают» по несколько квартир. Мы же там были на 12-шаговой программе и делились своими историями. И вот человек рассказывает: «Думал, что куплю машину и будет радость. Купил — две неделе радовался и всё. И хочется еще, еще. Смотришь — у кого-то лучше, дороже, завидуешь, снова покупаешь…

— А как получить настоящую, непреходящую радость?

— Поступай по Божьим заповедям и получишь внутреннюю, духовную радость. Надо поступать, как Господь говорит. Например, Он говорит: «Блаженнее давать, чем принимать». А нам кажется, что надо наоборот — всё себе, себе и тогда нам будет хорошо. Но человек никак не насыщается. И получается «весь мир приобрел, а душе своей навредил».

— Если бы вы не попали на подворье, как думаете, где вы были бы сейчас?

— Умер бы. Конечно. На подворье я уже пять лет. Собираюсь жить в городе, а сюда приезжать на работу.

<

Я здесь бросил курить. Говорил отцу Андрею (Лемешонку. — Прим. ред.), что иногда хочется выкурить только одну сигарету, когда, например, вспылишь или разозлишься. Он говорит, что страсть может вернуться, однажды получилось бросить, второй раз может не получиться.

Человеческие страсти — наши враги. Раньше в монастырском храме святителя Иоанна Шанхайского отец Евгений Павельчук проводил с нами беседы. Он говорил, что нам в какой-то степени повезло: у наркоманов, алкоголиков такие страсти, которые очень быстро разрушают жизнь, и человек прибегает к Богу — ему больше некуда деваться. А есть такие страсти, которые людям кажутся безобидными. Они думают, что всё нормально, и продолжают жить как жили. Отец Евгений говорил, что мы должны благодарить Бога и не отходить от Него.

Продолжение следует…

 Записала Ольга Демидюк

Фотографии Максима Черноголова

 

 

24.02.2021