«Я благодарна Господу за служение» (ч. 2)

Истории о том, как люди приходят в храм через скорби — не редкость. В моменты глубоких переживаний душа как будто настраивается на особую частоту и слышит голос Бога. Сестра милосердия Нина Егомостьева прошла непростой путь, но личные скорби научили ее понимать и утешать других людей. Когда-то Нина была пациенткой РНПЦ пульмонологии и фтизиатрии, а сегодня сама помогает людям с диагнозом «туберкулез»…

«Туберкулез лучше, чем онкология»

— Моей первой наставницей в сестричестве была Инна Голоенко. Мы ходили в 11-е отделение психиатрической больницы. Волнение внутри было, но только до дверей, дальше страх исчезал, появлялась уверенность. Я начала посещать отделение одна: собирала больных, беседовала с ними, читала Евангелие. Сейчас понимаю, что делала это, скорее, неосознанно, направлял Господь.

В сестричестве я была год, потом серьезно заболела. Врачи не могли поставить диагноз — сначала был бронхит, потом воспаление легких, затем подозрение на туберкулез. Меня положили в РНПЦ пульмонологии и фтизиатрии. Врач пытался утешить: «Туберкулез лучше, чем онкология, подлечитесь и выйдете». Но туберкулезная палочка не высеивалась, и меня перевели в онкоцентр в Боровляны.

— Приходят врачи и говорят: «Будем удалять вам левое легкое». Я соглашаюсь. Через какое-то время: «Удалим верхнюю часть правого легкого». В итоге сделали диагностическую операцию. Онкология не подтвердилась, но анализы всё равно были плохие.

«Слава Богу, жива…»

— Когда меня положили в больницу, доктор сказал детям: «Жить маме остался месяц». Сыновья просили молитв у отца Андрея, монашествующие и белые сестры молились. При выписке сын подошел к врачу и говорит: «Вы же сказали, что у мамы рак», а в ответ услышал: «Слава Богу, что диагноз не подтвердился».

Из Боровлян меня снова отправили в пульмонологию. Палочка туберкулеза опять не высеялась. Перевели на дневной стационар. Через какое-то время врач сказала: «Идите и работайте, не мешайте».

— С момента, когда впервые попала в больницу, прошел год. Болей не было, только общая слабость. Я настолько устала от лечения и неопределенности, что просто пыталась не обращать внимания на недомогание. К тому времени из института меня выгнали — не продлили контракт. Кому нужен туберкулезник? Все боятся. Объяснять ничего не стала. В 2009 году отец Андрей Лемешонок предложил поработать в монастыре…

«Батюшка, Вам еще нужны сестры?»

— Я стала ходить на исповедь к отцу Андрею Лемешонку, считаю его своим духовным отцом. Любовь батюшки проникает в тебя, он может быть строг, может ругать, но ты чувствуешь, что он любит тебя. Есть неразделимая духовная связь. Мой второй духовный отец — батюшка Андрей Малаховский. Вспоминаю, как впервые попала к нему на исповедь в Никольском храме. Он меня тогда ругал, и я по гордости подумала: «Какой строгий, к нему больше не пойду», — а судьба нас свела.

«Больные переживают, что оставлены»

— В РНПЦ психического здоровья можно было собрать больных в специальной комнате, поговорить, почитать Евангелие, а в пульмонологии все в разных палатах. Снова и снова я заходила к людям с молитвой и мыслью, что пустая, но Господь действовал и Сам творил чудеса.

— Раньше считали, что туберкулез — болезнь бомжей и заключенных, но в последнее время пациенты другие. Я общалась с девушкой, которая училась на врача и проходила практику в больнице. Пациенты были разные, возможно, где-то там она и заразилась. Лежала в нашем отделении, ей удалили часть легкого. Лечение закончилось, практиковать запретили, а она мечтала стать хирургом. Слава Богу, сейчас всё хорошо, вышла замуж, работает хирургом в поликлинике, иногда приезжает в монастырь на богослужения.

Помню Александру — девушку 17 лет из хорошей семьи, она училась на педагога. У молоденьких диеты, видимо, организм ослаб, иммунная система дала сбой, и коснулась болезнь. Александра рассказывала, что от нее отвернулись все, с кем она училась и дружила. Девочке сделали операцию, она окончила педагогический колледж, появились новые друзья. Сейчас у Саши всё хорошо, она причащается, посещает храм.

Лежал в моем отделении Николай. Время от времени его отпускали домой. Жена забеременела четвертым ребенком и сказала: «Ты болеешь, не работаешь, пойду делать аборт». Я его уговаривала: «Не делайте! Если будет ребенок, в вашей жизни всё изменится!» Он нашел слова для жены, и ребеночка оставили. После родов был в больнице, чтобы не заразить малыша, и очень переживал этот момент. Через какое-то время его выписали, и семья воссоединилась…

«Спасибо, сестра, что Вы приходили»

— Люди в отделении разные, но мне нравится, что они объединяются. Пациенты из разных городов общаются, потом кто-то приезжает в больницу, обо всех рассказывает, передает приветы. В их ситуации общение помогает бороться с болезнью. Но есть и те, о ком мы сегодня ничего не знаем…

Переживаю за судьбу Андрея. Он выпивал, врачи вылечили от туберкулеза, но страсть осталась. Если Господь что-то показал, надо менять образ жизни, но Андрей не остановился и повторно попал в больницу. Я приходила к нему как к сыну, мы переписывались, поскольку от лекарств он оглох. Как-то я уговорила Андрея собороваться. Тогда он уже практически не вставал, но с Божией помощью в тот раз сам стоял в часовне, по его лицу текли слезы, Господь коснулся сердца. После Соборования Андрею стало лучше, пошла динамика, болезнь начала отступать, но он опять начал выпивать. Каждый раз иду в отделение и думаю: «Может быть, снова увижу Андрея…»

Помню, в реанимации в коме лежал трехлетний Елисей. Его мама умерла от туберкулеза. Не знаю, почему я как-то сказала: «Батюшка, его надо покрестить», — наверное, так положил на сердце Господь. Мы его покрестили. Идем с батюшкой, и я говорю: «Такая радость!» — а он мне отвечает: «Значит, ребенок был некрещеный». Вскоре Елисей умер…

— В больнице действует Господь, порой ты сам не сразу понимаешь, почему что-то происходит. Однажды в реанимации батюшка исповедовал женщину, а больной рядом не отводил от меня глаз. Подхожу к нему: «Вы крещеный?» — а он говорить уже не может, кивает головой. Спрашиваю: «Хотите причаститься?» Батюшка засомневался: «Он не сможет частичку проглотить». Побежала к медсестре, спросила, она сказала: «Можете причастить». Батюшка человека причастил, а через два дня он умер.

В часовне при больнице помогал Дима. Мы звали его Димочка, ему было 24 года. Он заболел туберкулезом, пришел к Богу и впитывал всё, как губка. Дима выписался и уехал. Отец его не принял, боялся заразиться, они с мамой сняли дом и жили в деревне. Состояние резко ухудшилось, Диму привезли в больницу. До сих пор не могу забыть его бездонные голубые глаза, в них была такая чистота и глубина! Он уже был небожитель…

Святая Земля

— Когда я пришла к Богу, у меня появилась мечта — побывать у Гроба Господня. Поездка на Святую Землю казалась неосуществимой: сын не работал, мы жили на мою пенсию, еще я получала какие-то копеечки в монастыре. Но Господь через людей творит чудеса…

Лет шесть назад я была в унынии. После воскресного богослужения мы ехали в машине с одной из наших сестер. Вдруг она у меня спрашивает: «А ты не хочешь в Иерусалим?» Я ответила: «Это невозможно…» Сестра дает мне 600 долларов и говорит: «Во славу Божию. Съезди на Святую Землю, возвращать не надо». Так Господь утешал меня и укреплял в вере.

Путевка стоила вдвое дороже, и сестра сказала: «Оплати пока половину». Тогда старшей в паломническом отделе была сестра Фотиния Иеропес. Вечером я еду на сестрическое собрание и встречаю ее в троллейбусе. Оказалось, в группе осталось два свободных места. Я отдала предоплату, а вторую половину сестра, которая дала мне деньги, внесла сама.

Сначала я отказывалась от денег, потом до последнего момента не верила, что всё получится. Меня собрали, посадили в самолет, и только в Тель-Авиве я осознала, что действительно оказалась на Святой Земле.

Мы ездили в Великий пост, на Благовещение, и как будто побывали в сказке. Во всем чувствовалось присутствие Господа. Я не могла понять, как люди, которые там жили, могли распять Христа, отказаться от Него. Ходила и удивлялась, как их потомки не чувствуют и не понимают, что Бог рядом. Всё было как во сне — здесь ходил Господь, здесь — Иоанн Креститель, я молилась у Гроба Господня…

«Я могу быть в храме, могу молиться»

— Не представляю своей жизни без монастыря и сестричества. Обитель для меня — родной дом. Когда монастырь закрыли на карантин, было чувство, что ты выброшен за борт. Я подумала, значит, воля Бога такая, смирилась. Услышала, что ворота открыли, — летела сюда как на крыльях. Идет богослужение, а у меня слезы катятся — такая радость, что могу быть в храме, могу молиться и причаститься.