«Война — беда, но не во всем» (часть 1)

Беседа к 75-летию Великой Победы

Сегодня у нас особая тема разговора — 75-летие Победы над фашистской Германией. И это не случайно, ведь состояние войны тогда и состояние мира сейчас очень схожи и перекликаются между собой.

Чтобы говорить о том, что произошло, нужно немножко вспомнить, что же было до войны. А тогда в нашем государстве происходило страшное явление — уничтожение веры. Очень много расстрелянных, убитых и замученных священников и верующих людей: тысячи и тысячи. В одном только 1937 году были огромные цифры: 169 тысяч арестованных, из них 85 тысяч расстрелянных. В следующем 1938 году — 25 тысяч арестованных и 21 тысяча расстрелянных. Происходили страшные события. Кроме того, в последние годы непосредственно перед войной было задумано за следующую «пятилетку» осуществить полное уничтожение религии и Церкви, «чтобы вообще ни одного попа в живых не осталось». И этого Господь, конечно, не мог допустить.

А как сказать людям: «Люди, повернитесь к Богу! Люди, живите с Богом, живите по Его законам»? Это сказать невозможно, потому что Бога мы не можем видеть напрямую, слышать и ощущать, как другого человека. Поэтому Он как любящий Отец дает нам наказы. Мы их воспринимаем как наказание, а на самом деле это действительно наказ. Такой наказ, чтобы в конце концов люди опомнились. И не случайно развязалась эта война. Конечно, ученые-историки, люди, интересующиеся этим вопросом, очень много рассуждают на эту тему, о том, как был подписан пакт Молотова-Риббентропа, как многие страны заключали договоры с Гитлером о ненападении, как Советский Союз заключил этот договор... Кто тут прав, кто виноват? Может быть, этот договор явился толчком ко Второй мировой войне?

Но если смотреть глубоко, широко и по-настоящему, то не в этом вся причина. Причина в том, что люди отошли от Бога, люди грешили, делали невероятные вещи, которые совершенно не совместимы с нормальной человеческой жизнью и с той совестью, которую вложил в них Господь. А наша совесть, совесть каждого человека — это судья. Поэтому Господь создал самого человека, всю природу и все вокруг нас, дал Свои законы. Пожалуйста, трудитесь, творчески развивайтесь, обучайтесь, занимайтесь наукой, но не для того, чтобы чувствовать свое превосходство, а для того, чтобы через эти научные открытия увидеть величие Божие, увидеть необъятность Его сознания во всем. Этот Ум необыкновенный — это то, что я, например, увидела в своей науке, в биохимии. И тогда был бы мир, и люди бы учились быть с Богом и у Бога, подражать Ему. И тогда, конечно, войны были бы исключены из жизни человека…

Митрополит Сергий (Страгородский), который был заместителем Патриаршего местоблюстителя, то есть выполнял функции патриарха (и это длилось в итоге 18 лет), только после литургии 22 июня 1941 года узнал, что объявлена война. Когда он пришел домой, то сел за печатную машинку и напечатал воззвание. В этом воззвании он призывал народ не падать духом, помнить о тех замечательных подвигах русского народа и русского оружия, которое всегда освящалось, которое всегда помогало в военных действиях: молитва, исповедь, Божие благословение. Он приводил в пример Суворова, Кутузова, Александра Невского и других наших полководцев. И говорил, что в конце концов мы обязательно победим. Но «молитесь и просите Бога о помощи».

Сталин долго молчал. Только через две недели он как-то встряхнулся и выступил. И те слова, которые сказал митрополит, наверняка произвели на него сильное впечатление. Ведь не случайно речь Сталина начиналась уже по-христиански. Он обратился к народу: «Братья и сестры». Значит, то, что было заложено раньше и передано прабабушками, дедушками и бабушками, а затем отцами и матерями, внутри сохранялось. Есть такое понятие, как «генетическая память». Она жила и вдруг ожила в человеке. И люди поняли, что надо быть с Богом, надо молиться, не унывать и бороться. И патриотизм начал очень активно возрастать, несмотря на то, что первые дни войны были очень угнетающими, тяжелыми, придавливающими. Тем не менее, люди ободрились. И уже после речи Сталина, после того, как все как-то начали действовать (хотя все первые бои были проиграны, только наша Брестская крепость устояла и держалась очень долго), наконец Церковь приходит в такое состояние, когда люди начинают понимать: то, что сохранилось, надо открывать. И открывали, и начинали молиться.

А в 1943 году произошла удивительная, судьбоносная встреча: Сталин, Молотов, митрополит Московский Сергий (Страгородский), митрополит Киевский Николай (Ярушевич) и митрополит Ленинградский Алексий (Симанский) встречаются в Кремле.

За эти годы Церковь так много сделала для поднятия духа, для вклада в победу! Собирались деньги, на которые было построено две авиационные дивизии. Особенно в Краснодарском крае очень много люди собирали денег, золота. Я знаю даже, что у меня знакомые женщины свои золотые кольца, серьги, кулоны сдавали, чтобы помочь фронту, потому что был такой призыв: «Все для фронта». И дети участвовали — не пожертвованиями, а трудом, помогая своим родителям.

К 1943 году, когда уже видели, что немцы тоже способствуют тому, чтобы открыть церкви, и на оккупированных территориях церкви были открыты, некоторые священники были уже с немцами, они им были рады, хоть и рады лишь потому, что открылись церкви. Но митрополит Сергий осуждал таких священников. Он говорил, что церкви открылись, и это хорошо, но молиться надо за победу русского оружия, а ни в коем случае не становиться на сторону немцев.

Так вот к 1943 году уже Сталин и наше все правительство, наконец, осознали, что Церковь играет огромную роль в ведении войны, в сохранении патриотизма, в сборе пожертвований и даже в создании танков, самолетов и тому подобного. И Сталин спрашивал: «А чего вам не хватает сейчас? А в чем проблемы?» И митрополит Сергий перечислил много моментов, которые нужно исправить: восстановить патриаршество, восстановить многие церкви, вызволить арестованных священников. Последний вопрос был очень тяжелый, который Сталин долго боялся задавать, в то время как в остальных вопросах почти со всем соглашался. Он соглашался, а потом спрашивает: «Но какая самая главная проблема?» И тут ему говорят: «А самая главная проблема — это проблема кадров, то есть священников нет, их уничтожили». Сталин молчит на эти слова. Он понимает, должен понимать, почему проблема с кадрами… Но потом он открыл глаза, внимательно посмотрел на всех с таким видом, как будто он не понимает, и спросил: «А почему?» Что ответить? Это был человек, которому очень опасно говорить прямо. И митрополит говорит: «Товарищ Сталин, причины разные. Но, например, одна из причин — мы готовим в семинариях священников, а некоторые из них становятся маршалами Советского Союза». Тут Сталин мягко улыбнулся, ему этот ответ очень понравился. И после этого пошел деловой и дружеский, можно сказать, разговор, были приняты почти все просьбы митрополита Сергия (Страгородского). Ему даже выделили специальный дом для патриархии. Еще Сталин задал такой вопрос: «А как же будет называться патриарх? Как его называть будут?» И отец Сергий ответил: «Патриарх Московский и всея Руси», хотя перед этим патриарх Тихон назывался «Патриарх Московский и всея России». Но Сталин промолчал насчет «всея Руси», хотя понимал: подразумевается, что сюда входит и Белоруссия, и Украина, ведь Святая Русь — это как раз эти три объединения.

Таким образом, было восстановлено церковное служение, люди стали молиться, во время войны очень многие пришли к Богу. То есть люди почувствовали, что действительно Он есть, и без Него, наверное, победы не одержать.

В нашем музее есть коротенькое письмо солдата, который пишет своей жене, у которой двое деток: «…Духом не падай, над моими глупыми письмами не плачь, а, наоборот, радуйся, я сейчас на самом дне человеческих страданий, где образуются крупицы золота, а шлаки и всякая грязная накипь сливаются вон…»

Да, действительно, в этой обстановке люди очень резко проявлялись: либо своими очень негативными качествами, либо, наоборот, то золото, которое лежало прикрыто, вдруг высвечивалось, и люди вдруг становились удивительными.

А вот один мальчик, которому было 22 или 23 года, написал письмо-стихотворение. Он лежал в окопе, была ночь, вот-вот должен был начинаться рассвет. А на рассвете его ждал очень жестокий бой. И он пишет письмо о том, что наконец-то понял, какой жестокий был обман — обман безбожия, того, что Бога нет:

Послушай, Бог… Еще ни разу в жизни
С Тобой не говорил я, но сегодня
Мне хочется приветствовать Тебя.
Ты знаешь, с детских лет мне говорили,
Что нет Тебя. И я, дурак, поверил.
Твоих я никогда не созерцал творений.
И вот сегодня ночью я смотрел
Из кратера, что выбила граната,
На небо звездное, что было надо мной.
И понял вдруг, любуясь их мерцаньем,
Каким жестоким может быть обман.
Не знаю, Боже, дашь ли Ты мне руку,
Но я Тебе скажу, и Ты меня поймешь:
Не странно ль, что среди ужаснейшего ада
Мне вдруг открылся свет, и я узнал Тебя?
А кроме этого мне нечего сказать,
Вот только, что я рад, что я Тебя узнал.
На полночь мы назначены в атаку,
Но мне не страшно: Ты на нас глядишь…
Сигнал. Ну что ж? Я должен отправляться.
Мне было хорошо с Тобой. Еще хочу сказать,
Что, как Ты знаешь, битва будет злая,
И, может, ночью же к Тебе я постучусь.
И вот, хоть до сих пор Тебе я не был другом,
Позволишь ли Ты мне войти, когда приду?
Но, кажется, я плачу. Боже мой, Ты видишь,
Со мной случилось то, что нынче я прозрел.
Прощай, мой Бог, иду. И вряд ли уж вернусь.
Как странно… Но теперь я смерти не боюсь*.

Очень многое происходило в это время. Например, наши правители, военные, чувствуя, что какая-то генетика души влияет сильно, вернули царские погоны.

У меня папа был военным летчиком. И я помню, он ходил все время в гимнастерке с ромбиками, а в 1943 году он вдруг приходит, а у него погоны. Мы с мамой так удивились, спрашиваем: «Что такое?» — «Это наша новая форма». О чем это говорит? О том, что поняли очень многое, что нельзя отсекать прошлое, нельзя его вот так взять и перечеркнуть, что оно живет в душах людей. Тем более прошлое героическое, прошлое, которое сейчас так важно иметь в душе, чтобы помогать нынешнему времени и нынешней беде.

А ордена? Все они были уничтожены, а во время войны начали возвращать ордена Александра Невского, Суворова, Ушакова. И это тоже было очень важно. И это все не просто так.