Встреча с Богом — это всегда очень личное, таинственное, непостижимое. Сестры нашей обители продолжают делиться своими историями, когда и при каких обстоятельствах они услышали Господа и откликнулись на Его зов.
Монахиня Иулиания (Денисова): Десять лет назад был снят фильм «Инокиня», в котором изложена киноверсия моего прихода к Богу и затем в монастырь. Конечно, она является неполным вариантом того, что было на самом деле. Но — это режиссерский взгляд, талантливая режиссерская работа, и я режиссера понимаю и поддерживаю: нужен сюжет, нужна история. И я вижу, что эта история до сих пор трогает души людей и приводит их к Богу. Это путь человека, которым я когда-то была. На тот момент, когда снимался фильм, я была инокиней всего несколько месяцев. И это все было правдой: «молитва матери спасла ребенка», «такое исцеление не в каждой жизни бывает» — это все понятно… Но много правды осталось за кадром.
Итак, я попытаюсь вам рассказать, что происходило на духовном уровне, хотя я и не сразу это осознала. Что греха таить, вначале было приятно думать, что ты такая героиня, что твоя молитва спасла Игната и что Господь тебя так выделил: все умерли, а он остался. Я много раз об этом говорила и в интервью, и в фильмах, но теперь пришла к тому, что это было не совсем так. Потому что, говоря о встрече с Богом, важно найти момент переворота в твоей душе.
Это был конец 1992 года. К тому времени я два года усиленно занималась астрологией. И это нельзя не учитывать, говоря о той женщине, с которой случился этот переворот. Один из моих любимых евангельских рассказов — о том, как волхвы пришли ко Христу. Они же пришли с определенной целью — сдать Его Ироду, как им и было велено. Но вышло иначе: увидели ребенка, принесли дары — и отошли, как там сказано, другой дорогой. И со мной что-то наподобие произошло: шла с совершенно иной целью — и вдруг встретила Христа…
У меня с детства была ищущая душа, и она не просто так пошла в оккультизм — она искала смысл жизни. Конечно, не там искала, но на тот момент астрология меня очень увлекла. Там было много такого, что каким-то косвенным образом говорило о загробной жизни, вообще, о метафизической ее стороне, много мистического — и это меня увлекало, потому что внешнего, событийного ряда мне не хватало для полноты жизни. Но в конечном итоге все это было не то.
Астрология, да и весь оккультизм — это ведь весьма интеллектуальная игра для «непростых» людей, к которым я тоже себя причисляла. Мне все нравилось в астрологии, особенно создавать и трактовать гороскопы. Это сейчас я говорю достаточно иронично, а тогда для меня все было серьезно. Но чтобы отнестись с иронией к себе, к какому-то отрезку жизненного пути, нужны время и определенные усилия. Физические усилия я впоследствии предприняла: сожгла все астрологические книги и конспекты, но и предпринимала специальные усилия, чтобы все это забыть. С Божией помощью это удалось.
Меня в этой всей оккультистской штуке не устраивало только одно, одного я не могла понять: в чем смысл этой кармы, зачем же тогда эти перевоплощения, если человек в них не помнит, чего он достиг в предыдущем? Значит, нужно работать над собой, над своим совершенствованием, чтобы изменить и улучшить судьбу — а зачем, если в следующей жизни ты будешь бабочкой или рабом на галерах? Да и не важно, кем ты будешь — ты не помнишь прошлого, а значит, у тебя нет мотивации становиться лучше, добрее, милосерднее, честнее. И никто не мог мне этого объяснить. А когда во всем, что кажется правдой, есть маленькая частичка неправды — всё, она нивелирует всю эту правду. Поэтому душа продолжала искать то место, где обитает истина. Я тогда еще не знала, что пока человек не пришел ко Христу, его невозможно найти. Но Бог предпринимал усилия в мой адрес, чтобы меня все-таки привести.
Сейчас я думаю, что пришла к Богу, во-первых, от астрологии и, во-вторых, от осознания, что смерть рядом. От понимания смерти. У меня за два года до этого последовательно умерли два любимых человека — две моих бабушки. На сороковой день после смерти моей второй бабушки, которая была единственным верующим человеком в семье, я покрестилась. Пусть это было бездумно, за компанию, но все же… И сразу после этого мне принесли, как говорится, с доставкой на дом абонемент в школу Глобы. Пошла борьба. Но я-то этого не знала! Это мне сейчас очевидно, а тогда нет. Поэтому Господь предпринял крайние меры — болезнь ребенка.
Сейчас я вижу, что Бог меня давно готовил. Ну, а в декабре 1992 года это уже был «край». 7 декабря я написала в своем дневнике стихотворение «Мое сердце»: белый стих, без рифмы, но с ритмом. Стихотворение человека неверующего, который в церковь никогда не ходил даже свечку поставить. Что происходило в его душе?..
Сердце спит в оковах скуки —
Видно, так ему уютней.
И ничто его не тронет,
Не освободит от плена.
Ни раздумья о печальном,
Ни известие о тайном —
Даже смерти лик ужасный
Ото сна его не будит.
Я от сердца отделилась.
Вот живу, пою, стенаю,
Причитая, как торговка,
О всеобщем равнодушье,
Растреклятым спящим сердцем
Ничего не ощущая,
Не мечтая, не страдая,
Зная все уж до могилы.
Как легко мне притворяться,
Что в груди огни и бури!
Это мне труда не стоит —
Все обманываться рады.
Знаю, с сердцем беспробудным,
С онемевшею душою
Я накличу столько горя,
Сколько прежде не знавала.
Знаю, беды — не ошибки,
Их исправить невозможно.
Где же Тот, кто не позволит
Сердцу больше не гореть?
Тогда я писала «тот». Это потом уже я поняла, что «Тот» все-таки с большой буквы…
А через десять дней, 17 декабря, четырехлетнему сыну поставили диагноз: рак почки в последней стадии. Игнат за несколько дней до этого катался на горке, упал, опухоль треснула, она была огромная… и все началось.
Помню, я странно себя вела. Вроде такие вещи страшные в жизни происходили — ребенка уже в больницу забрали, у него анализы ужасные… А я — поскольку мне не разрешили с ним лежать — пошла на концерт своего друга-пианиста в консерваторию, и там же рядом кафедральный собор. После концерта, помню, у меня была такая мысль: «Надо, наверное, зайти в храм». Он уже был закрыт, постояла перед дверью. Но это так, пока что только мысль. Это еще не был крик души.
Нас положили в Боровляны, и я стала искать момент для операции. Надо сказать, что в то время я, как «астролог», как раз проходила в школе Глобы курс медицинской астрологии. Там же как учат: есть определенные позиции, по которым вы можете трактовать и судьбу в целом, и разные аспекты жизни, в том числе медицинские. Смысл оккультизма, как и любого лжеучения, и вообще дьявола — к правде примешивать неправду. Потому что если он просто сразу скажет «давай служи мне» — ну кто ж согласится? Нужно обмануть. Сначала подкинуть правду, а потом, на готовое место, внедрить неправду. И человек ловится на этот крючок.
И стала я смотреть гороскоп Игната. Извините, что я вдаюсь в подробности, но мне кажется, что для верующего человека это не опасно и никакой роли не сыграет, не пойдете вы искать свои гороскопы.
Я стала искать день, в который будет безопасно сделать операцию. Астрологи учат, что это нельзя сделать в любой день, нужно выбрать благоприятное для операции расположение планет.
А в тот год была череда выходных, когда операции в клинике не делают: католическое Рождество, Новый год, православное Рождество, старый Новый год, которые к тому же примыкали к субботе-воскресенью. И в эти дни по гороскопу можно было делать операцию — но у врачей выходной! А вот в те будние дни, когда операции делаются — по гороскопу нельзя, смерть. Причем конфигурация, которая являлась свидетельством смерти, промыслительно называлась КРЕСТ! Там образовывался крест между четырьмя важными планетами. Они передвигаются, и на выходные креста уже нет, операцию делать можно… но операционная не работает. И когда я три раза в крест уперлась… Эта женщина, которой я тогда была, она все это закрыла и позвонила доктору, который смиренно ждал, какой я день выберу: «Ничего, мы подождем, это ждет». «Это ждет» — потому что мой сын был смертником, они знали, что всё безнадежно, это же последняя стадия рака. Наши доктора, замечательные люди, с которыми мы впоследствии очень подружились, мне потом признавались в этом. Но тогда им было в общем-то все равно, когда делать операцию, потому что исход с медицинской точки зрения был предопределен. Опухоль распалась, а это неминуемые метастазы…
И вот когда я почувствовала, что какая-то другая сила здесь важна и именно она сейчас управляет моей судьбой и судьбой моего ребенка (вообще-то, я думаю, что эта болезнь была не для ребенка, а для мамы), я закрыла эту свою тетрадь и позвонила врачу: «Вы назначили на пятое января? Пусть будет пятое». А пятое — это самый-самый КРЕСТ…
Потом я позвонила своей давней подруге Елене — регенту Петро-Павловского собора. До этого мы много лет не общались, и вдруг однажды, незадолго до всей этой истории, она мне позвонила, и мы разговорились. Я ей про астрологию, а она мне: «А я регент». — «Это кто такой?» — «Ты приходи, мы тут уже молебны служим, восстанавливаем собор». Я говорю: «Нет, лучше ты мне принеси для начала что-нибудь почитать, Флоренского, например». Слышала звон, да не знала, где он. Но зато я уже знала, кому звонить в этой катастрофической ситуации. Я позвонила ей. «Лена…» — «Случилось что-то?» — «Случилось…» — «Приходи».
Мы жили рядом, я к ней прибежала. Хорошо помню тот разговор, он был такой прерывистый: «…ты говорила исповедь, Причастие… давай, веди меня… мне нужно срочно».
Так, с этого Креста и началась моя встреча с Богом. И она произошла очень быстро: через два дня я причастилась, причастили Игната и пошли на операцию. На Крест. А остальное, наверное, вы знаете из фильма: ребенок остался жив, Господь его исцелил за молитвы Божией Матери и многих святых. Ему уже тридцать один год, у него семья, сын.
Процесс воцерковления похож у многих людей: ты сталкиваешься с совсем другой реальностью, и совершенно ясным становится, что вот она — настоящая жизнь. У меня с самого начала к Православию не было никаких вопросов. Да, было много непонятного, но я знала, что со временем пойму. А если я не понимаю, значит, пока не время. Церковнославянский язык, например. Никогда не учила его специально, просто постепенно, когда начинаешь петь, читать молитвы, слушать, он становится понятным.
Иногда мы сами создаем для себя сюжеты своей жизни, запоминаем их, и они мифологизируются. А копнуть где-то глубже… может, оно будет попроще и не так красиво, зато правда. Ведь что произошло, собственно, когда эта женщина, которой я тогда была, сказала: «Хорошо, пусть будет пятое января»? Она просто пошла на смерть. Но когда ты идешь на смерть, на амбразуру, это можно совершить только с большой верой. И вот тогда, внезапно, моя душа по-настоящему поверила, что только этот Кто-то, с большой буквы, может спасти моего сына. Вопреки всем жизненным и медицинским показателям. И когда душа доверилась, произошел переворот.
Оборачиваясь назад, я понимаю, что верующей стала за один день — когда захлопнула тетрадь с астрологией. Верующей — от слова «доверять». Безусловно. Без фактов. Без аргументов. Просто верить.
Подготовила Мария Котова
27.05.2020
