Милостыня — дать или не дать?

«Просящему у тебя дай».
(Мф. 5: 42)

«Как птица не может летать без помощи крыльев, так и пост не может течь без двух своих крыльев — молитвы и милостыни», — говорил святитель Иоанн Златоуст. Вместе с тем вопрос подаяния даже в православной среде вызывает немало споров, суть которых сводится к выбору — подавать всякому просящему или только тому, кто действительно нуждается?

«Мы голодаем, дети давно не ели!»

В дверь постучали. Мама пошла открывать, а я стремглав бросилась за ней из соседней комнаты, чтобы узнать, кто пришел. На пороге стояла цыганка с детьми: «Пожалуйста, помогите! Мы голодаем, дети давно не ели!» Времена тяжелые, начало 90-х, изобилия в доме не было. Помню, мама взяла из хлебницы батон, из холодильника — банку с малиновым вареньем. Гости поблагодарили и ушли.

Устремившись во двор, на подоконнике одного из лестничных пролетов я увидела батон и варенье. Вернулась домой со словами: «Мама, они, наверное, забыли!» Мама сказала: «Принеси домой, сами съедим, им нужны были деньги». Помню, никак не могла понять: как же так, говорили, что голодают, а еду оставили на подоконнике…

Тарелка супа

Как-то в нашем доме появился человек. На улице было холодно, и он спал в подъезде возле батареи. Вечером снимал куртку и начинал «гонять вшей», так говорила о нем тетя Лена — наша соседка по площадке. Через какое-то время, наверняка стараниями всё той же тети Лены, пришел милиционер и выгнал мужчину на улицу.

Утром я увидела его сидящим во дворе на земле. Рядом стояла соседка тетя Таня с тарелкой горячего супа. Руки мужчины так дрожали, что он не мог держать ложку. «Дядя провел ночь на улице, он обморожен, я вызвала скорую помощь», — сказала тетя Таня. Помню, как этот дядечка взял дрожащими руками тарелку с супом и пытался его пить, проливая на куртку. Приехала скорая и увезла его. Тетя Таня потом говорила, что мужчине в больнице ампутировали обмороженную ногу…

Валера

Начало 2000-х. Небольшой провинциальный городок. Валера появился неожиданно. Неопрятный вид и едкий запах моментально привлекли к нему внимание. Местная детвора тут же прознала, что Валера поселился на окраине города, жжет костры, готовит еду в жестяной банке, ночью спит на земле, а днем собирает картон и сдает в пункт приема.

В продуктовом магазине у Валеры был стандартный набор — четвертинка хлеба и пачка сечки. Радости от такого посетителя было мало: люди отворачивались и с отвращением натягивали на нос кофты. Впрочем, были и те, кто пытался помочь копеечкой.

Прошел почти месяц с момента появления Валеры в городе. Все уже начали привыкать и к нему самому, и к его «продуктовой корзине». И вдруг в один из дней помимо хлеба и сечки в руках человека оказался кусочек зельца. Заметив удивленный взгляд кассира, Валера, словно оправдываясь, сказал: «У меня сегодня день рождения…»

Тот день стал вторым днем рождения Валеры: в подарок для него Господь приготовил встречу с местной активисткой бабой Катей, которая почти месяц гостила у детей в Вологде и, наконец, вернулась на родину. Мужчина рассказал ей, как остался без жилья и документов (пока несколько месяцев лежал в больнице, жена продала квартиру и уехала), как приехал за помощью к давнему приятелю, а оказалось, что тот переехал, как пытался восстановить паспорт и устроиться на работу с общежитием через центр занятости, но помощи не получил. Баба Катя взяла ситуацию под контроль, отмыла подшефного и отправилась по инстанциям, добиваясь восстановления документов и устройства на работу человека, который попал в беду.

Валера оказался симпатичным мужчиной 42 лет. Сегодня у него семья — они с женой живут в деревне, работают в местном хозяйстве, которое выделило им дом, и растят троих детей. Баба Катя умерла лет 7 назад, но в памяти людей осталась спасительницей Валеры и еще многих людей, мимо которых ей не позволило пройти доброе сердце…

Сергей

Впервые я увидела Сергея нынешней зимой в столичном подземном переходе. Опираясь на костыли, он обращался к людям с просьбой о помощи. Еще одна встреча с Сергеем произошла спустя месяц. Он лежал на кафельной плитке всё в том же переходе.

— Вам помочь?

— У меня нога сломана, я отдыхаю. Не обращайте внимания, лучше дайте денег.

— Вы что, здесь каждый день? Вам негде жить?

— У меня есть квартира в Малиновке, но там брат-наркоман, каждый день дружки, вонища такая, что вздохнуть невозможно. Я туда не езжу — днем здесь, ночью в электричках. Уже два года…

— А что, милиция не гоняет?

— Здесь место хорошее, никто не трогает. Пытался пристроиться в других переходах — то музыканты прогоняют, то инвалиды, да и с бабками не потягаешься: у каждой свое место. Вот нашел, где никто права не качает.

— А пенсия какая-то есть? Или только то, что дадут?

— Мне 38 лет. Пенсию по инвалидности можно оформить, но терапевт сказал, что надо пройти кучу комиссий, а потом могут отказать. Я уж лучше здесь…

— Вы где и когда ногу сломали?

— Чуть больше двух лет назад в Бресте, водитель такси на меня наскочил…

Далее следует эмоциональный рассказ, который явно идет вразрез с историей о квартире в Малиновке и брате-наркомане. Сообразив, что что-то не сходится, Сергей пытается исправить ситуацию и «тонет» быстрее. Потом замолкает и просто спрашивает:

— Так Вы мне денег дадите?

— Денег не дам, а еду куплю, только байки сочинять не надо.

— Ладно, не буду…

— И что, много дают? Сколько в среднем за день выходит?

— Ну, рублей 20 выходит, еще еды кто купит. Но нога у меня реально сломана, я работать не могу. Хотя постепенно восстанавливается.

— Всю жизнь-то так не простоишь…

— Я надеюсь, что какой-нибудь хороший человек купит мне дом под Минском.

— Вы действительно так верите в людей?!

— А что? На таких тачках ездят, что им, жалко 5–7 тысяч долларов на дом в деревне? Найдем дом недалеко от станции, смогу сюда ездить.

— Опять просить?.. Вариант устроиться на работу не рассматриваете? Сами же говорите, что с ногой уже получше.

— Так я работал уже с инвалидами, обувь шили. Там, знаете, честности не найти. Руководитель предприятие создал, чтобы налоги меньше платить.

— Так у Вас же удостоверения инвалида нет. Какой им смысл Вас было на работу брать? Опять что-то не сходится…

— Может, пойдемте уже, купите мне поесть?

Магазин прямо в переходе. Сергей по-хозяйски заходит в открытую дверь и, бросая на ходу: «Не переживайте, я Вас сильно не разорю», — начинает со знанием дела выбирать продукты.

— Литр молока, две упаковки мармелада, грудинку, пожалуй, я еще возьму плавленый сырок.

— По-моему, Вы забыли хлеб.

— Не-е-е, хлеба не надо, давайте лучше пряники…

С иронией спрашиваю:

— А Вы не разгулялись?

— Хорошо, не надо пряники, лучше еще пол-литра молока…

Вышли из магазина, Сергей заступил на свой пост, а я пошла в метро. Почему же остался такой неприятный осадок на душе? Не мармелада же мне, в конце концов, жалко для человека…

Давать или не давать?

Как отличить нуждающегося от того, кто строит бизнес на милосердии других? И не будет ли сама попытка сделать это нарушением Божией заповеди, ведь придется оценивать, основываясь на внешнем? И не слишком ли дорога цена ошибки, ведь так просто, убаюкав себя рассуждениями, пройти мимо замерзающего и голодающего, даже не узнав, что твое равнодушие стоило человеку жизни?

Господь сказал: Просящему у тебя дай (Мф. 5: 42), но ведь не мог же Он не знать о тех, кто захочет слукавить… Однако здесь вступает в силу христианский закон, когда, отдавая, получаешь. Мы ведь не просто помогаем другим, мы, прежде всего, врачуем свои собственные души, учимся милосердию, состраданию и любви к ближним, какими бы честными или нечестными они нам ни казались…

13.03.2020