Из жизни братьев: непростой путь к Богу

Брат Игорь Калинкин на подворье 13-й год. Можно сказать, старожил, освоивший многие монастырские профессии. Дорога капитана советской армии к Богу была долгая и непростая — были и радости семейной жизни, и медные трубы, и тюрьма. Извилист и непрост порой путь к Господу, главное — идти не останавливаясь, через силу и боль, отчаяние и горечь потерь, каждый раз вставая после очередного падения. Идти с мыслью: «Господи, спаси и помилуй!..»

«Присяга как Крещение — это святое…»

— У меня была бурная жизнь — семья, деньги, пьянки, гулянки, тюрьма. Даже не знаю, когда всё начало рассыпаться… — задумывается брат Игорь. — В 1991 году, во время развала СССР, я служил в борисовской учебке в Печах. Нам приказали принимать Присягу на верность Беларуси. Полдивизии написало рапорт на увольнение. Всё еще нормально закончилось, обошлось без статьи и последствий, нас просто уволили по сокращению.

— В то время была семья. Жена с сыном обрадовались, когда я ушел из армии, они меня хоть дома стали видеть, а то я всё на полигоне, по нарядам да караулам. В те годы я, как говорится, «стоял на ремне»: когда солдатами командуешь, пьяным не придешь. Могли после службы пойти с друзьями в ресторан или в бар — посидеть с семьями и без семей, звания отмечали. Отдыхали, можно сказать, культурно…

«Гуманитарная помощь советским офицерам»

— После увольнения из армии встал вопрос трудоустройства. Времена перестроечные, огромные сокращения, работу найти сложно. Немцы в Колодищах открыли центр по переподготовке офицеров запаса. Обучали нас работе на компьютере и всяким новым специальностям — менеджер по продажам, менеджер по рекламе. Такая вот гуманитарная помощь советским офицерам от немцев, так они отреагировали на развал Союза. Может, наше государство просило поработать с нами, не знаю…

Что мы, в сущности, имели за плечами? В военном училище 4 года изучали сопромат, стрельбу и строевую подготовку. Мобильных не было, что такое компьютер, не знали, вот немцы нас и обучали новым технологиям. Приедешь из Печей в Колодищи, что-то послушаешь, где-то поспишь… Через полгода вручили диплом менеджера.

Вернулись с семьей в Бобруйск. В городе открыли филиал магазина «Немига», туда я и устроился менеджером. Ходил в зеленом пиджаке и бордовых брюках по залу, наблюдал, как выглядят продавщицы, как одеваются, как ведут себя — следил, чтобы на кассе никто не ел яблок и колбасы. Можно сказать, помогал директору осуществлять общее руководство магазином. Ну, и пошло-поехало — винно-водочный отдел, красивые продавщицы…

«В те годы зарплату выдавали спиртом»

— В филиале «Немиги» поменялось руководство, и я ушел. В то время отец был директором спиртзавода в Бобруйске. Устроил меня механиком в гараж, потом сделал начальником гаража.

Отец был в городе уважаемым человеком. Хотя, наверное, спирт уважали больше, чем отца — пасся рядом с ним весь город. Я мог прийти на работу позже, уйти раньше, после бурного вечера совсем не явиться. Были деньги, квартира, машина, каждый год путевка на отдых. От избытка и изобилия, от того, что это заработано не мною, я ничего не ценил. Папа директор, кругом спирт, вседозволенность, вот и покатился…

— Два раза отец меня заставлял кодироваться, мол: «Я выгоняю водителей, а сынок ходит по гаражу пьяный!» Да и не только по гаражу, по заводу ходил: там пошел похмелился, здесь прошелся — кругом течет в стакан…

Отец дает машину с водителем, мы едем кодироваться. Первый раз я кодировался у Шушкевича. Что-то он там пошептал, надавил — в общем, фокусник собирал «бабки». Выхожу я после кодировки, у водителя спрашиваю: «Есть что-нибудь?» Водитель говорит: «Ты что, сердце остановится!» Через 30 минут я уже стоял в лесу и пил спирт. Приезжаю домой, отец говорит: «Ну, как дела? Где справка?» — а я уже лыка не вяжу.

Второй раз «лечился» у Донских. Огромный зал, сидит 200 человек. Вот как, скажите, можно всех закодировать? Всё на расстоянии. Провели беседу, мы деньги отдали — «вылечились». Правда, в тот раз запугали сильнее, я немного подержался. А может, стыдно уже было перед отцом, да и работа была нормальная. Потом очередной повод, предложение «давай попробуем!» и всё по кругу…

«Тюрьма не стала для меня уроком»

— Как-то на спиртзавод приехала комиссия, началась проверка. Недостача, куча денег, тонны спирта... Человек, который возглавлял комиссию, погиб — то ли его взорвали, то ли застрелили в подъезде, уже не помню. Тогда на завод приехала комиссия посерьезнее. Директора, замдиректора, главного инженера, начальника гаража (меня), начальника складов спирта, начальника сбыта, еще много кого — всех в КПЗ и на бобруйскую тюрьму. Пока шло следствие, вся верхушка сидела.

Я получил 3,5 года. Отец улетел из Беларуси, потом его нашли и посадили. Благодаря сестре меня отправили в бобруйскую тюрьму, сидел «дома». Встретил приятеля, он помог: дни я проводил в кабинете за анкетированием заключенных, жена привезла телевизор. Жил в комфорте, ни в чем не нуждался. Отсидел 2,5 года и вышел по амнистии. Тюрьма не стала для меня уроком.

«Капитан советской армии докатился до подворья...»

— Из тюрьмы меня встретил сын. Он был на машине, с собой вино из Молдавии. Я когда домой вернулся, жена была в больнице. Зашел к матери, взял денег, купил цветы и поехал в больницу. Жена мне говорит: «Ты уже пьяный. Не хочу тебя видеть!» Не важно, какой я — пьяный или трезвый, я же пришел к тебе, мы же все-таки родные люди, у нас сын общий. Человек сидел в тюрьме, вышел на свободу, нужно же понимать! Жена меня не простила. На этом у нас с ней всё закончилось. Я переехал к матери.

— Мама утром проснется, удивляется: где это, где то? Я спрашиваю: «Мама, мы вчера на что пили? Я что, работаю?» Мы ж не воровали, свое пропивали. В какой-то момент мать позвонила сестре и рассказала, что уже всё пропили, осталось только паркет поднять. Сестра приехала и забрала меня. Так капитан советской армии докатился до подворья…

«Тетя Марфа, отпустите в город»

— Был 2007 год. Однокурсница сестры работала в монастыре, она и предложила устроить меня на подворье. Шурин на машине привез. Мы с ним вышли из авто, закурили. Монахиня Марфа в ужасе: «У нас курилка есть!» А я знаю? Я вообще далек был от этого — какие-то правила, законы. Мне ж всё всегда было можно — директорский сынок, еще привезли после вчерашнего…

Устроили меня в курятник — тепло, сытно. Не было человека, меня сразу и поставили за курицами смотреть. На подворье есть «вокзалы», где народа много — по 20‒25 человек, кровати ярусами стоят, а я попал в домик. С приятелем жили вместе: я работаю в курятнике, он — в козлятнике. Мы скооперировались, у нас всегда были яйца и молоко, делали омлет.

— Я на подворье прошел и Крым, и Рим. Много всяких послушаний было — в курятнике работал, поваром в трапезной, на молочке, в свечной. Наконец директорский сынок обрел свое место…

Беседовала Дарья Гончарова

Фотографии Максима Черноголова

Продолжение следует…

29.02.2020