Кто такой христианин и какова его миссия в мире? Наверное, каждый человек, встретивший Бога, задавал себе этот вопрос. Не раз он стоял и перед сестрой милосердия Фотинией Иеропес, долгим и извилистым путем шедшей в Православную Церковь. 16 лет жизни сестры неразрывно связаны с нашей обителью: она стояла со скарбонкой, несла послушания в монастырской лавке, паломнической службе, отделе внешних связей монастыря, отделениях РНПЦ психического здоровья. Сестра Фотиния — человек незаурядный и неравнодушный, таких не все любят за прямоту и открытость, но она всегда была предана своему делу, принимая его как служение Самому Христу…
«Опять этот опиум для народа!»
— Одна из ярких картин моего детства — панорама Киево-Печерской лавры в утренней дымке. Из окон нашей квартиры открывался удивительный вид на купола монастырских храмов, на рассвете всегда звучал колокольный звон.
Мой отец был военным, высокоидейным человеком, он учил нас всегда быть честными, мама — оптимистка и певунья. Наша семья постоянно переезжала. Мы оказались в Киеве, когда мне было 5 лет. Чудесный образ Киево-Печерской лавры до сих пор в моем сердце…
Отношение к религии в семье было двойственное: мама пыталась сохранить веру, отец над ней смеялся. Помню, когда начиналась гроза, мамочка крестилась, а мы с сестрой становились на колени и молились Илье Пророку. Папа очень сердился: «Опять этот опиум для народа!»
«Дед Федор молился за весь наш род»
— Каждое лето мы с сестрой проводили в деревне. У меня остались светлые воспоминания о бабушках и дедушках...
Дед Федор (мамин папа) в 1914 году окончил уездную школу грамоты, я до сих пор храню его выпускной документ с дворянской печатью. В 1946-м на деда написали донос. Военные заслуги — они с бабушкой потеряли на фронте сына, рискуя жизнью, прятали красноармейцев и евреев — не помогли, и его отправили в лагерь. Освободили только после смерти Сталина.
У деда Федора в доме был свой угол, там стояли сбитые из досок и покрытые тонким покрывалом нары, на столе лежали стопки книг. Меня неудержимо тянуло туда, ведь там, в шуфлядке, лежала книжка «Страшный суд», я любила ее украдкой брать и рассматривать картинки.
— Когда я уже пришла к вере, мы с паломниками заехали в Столбцы и зашли в этот храм. Там была старенькая женщина, и я спросила: «Бабулечка, может, Вы помните Федора Жибуля из Стецков?» Она на меня внимательно посмотрела и сказала: «А как же! Конечно, помню. Как Хведька Евангелие читал, так и сейчас никто не читает». И для меня это была такая связь — дед Федор молился за весь наш род и веру сохранил…
«Бабушка стала для меня проводником к Евангелию»
— Дед Семен (папин отец) играл на скрипке. Был он из бедной семьи, а бабушка Оля из богатой. Семейная легенда гласит: чтобы жениться, дед продал корову и купил скрипку. Бабушка не устояла… Брак был неравный, но жили они хорошо и воспитали семерых детей. От деда Семена осталось маленькое Евангелие с ятями, я его переплела и храню в память о предках.
Каждое летнее воскресенье бабушка Оля с котомкой босиком (тапочки берегла!) бежала 6 км через село, где жили сваты, в храм в Столбцы. Добежит до Стецков, а там у плота ее больная бабушка Анна поджидает: «Ты ж, Олечка, помолись за нас». «Конечно, Ганначка, помолюсь».
— Помню, как весело мы праздновали Пасху. Идем по селу, дед Федор поет, дед Семен — играет на скрипке, несем огромные мешки с красными яйцами и пирогами. Останавливаемся у каждого дома, люди нас встречают, и мы, дети, принимаем и раздаем праздничные угощения…
Разлука с родителями
— В 1962-м году грянул Карибский кризис. Советских военных за одну ночь погрузили на гражданский корабль и отправили на Кубу. Мой отец провел там два года: поначалу жил один, потом приехала мама с младшей сестрой. Папа был военным советником, близко общался с Фиделем Кастро и всегда им восхищался, а мама часто говорила: «Если есть на земле рай — это Куба, я там побывала».
В те годы я уже ходила в школу, и меня отправили к маминой сестре. Она и ее муж любили и баловали меня, но всё равно во мне поселилось чувство оставленности. Спустя годы я поняла: детей надолго оставлять нельзя. Потеря контакта с родителями накладывает отпечаток на всю жизнь.
— Сейчас родители часто обвиняют детей в плохом отношении к ним. А ведь мы пожинаем плоды, которые сами посеяли. Мы бросали их, теперь они бросают нас. По послушанию мне приходится бывать в домах престарелых и инвалидов, я вижу обозленных людей и понимаю, что они отдали свои годы на реализацию общественных приоритетов и сегодня несчастны…
«Чукотка — моя любовь!»
— Три года — 1969‒1971 — наша семья жила на Чукотке, там я окончила школу. Чукотка — моя любовь, я до сих пор люблю Север, пургу. Блаженство — надеть валенки, ватные штаны, ватник, шапку-ушанку и выйти на мороз!
В школе мы все мечтали стать оленеводами-радистами и бродить по глухой тундре, но мама сказала: «Ни за что!» Однако в романтику Севера я все же окунулась. Под руководством замечательного геолога Василия Алексеевича Китаева организовали молодежный геолого-разведывательный отряд, и я в нем оказалась.
— В походах нам, школьникам, удалось открыть месторождения обсидиана, киновари, яшмы и яхонта. О нас писала «Комсомольская правда».
«Картина полузатопленного храма нас потрясла…»
— Все думали, что я буду журналистом, химиком или геологом. Мы вернулись в Минск, и я поступила на вечернее отделение географического факультета БГУ. В 17 лет пошла на завод электромонтажницей, начальником был Вячеслав Францевич Кебич. Вскоре я попала на заводской слет, с него и началась моя активная туристическая жизнь.
Как-то мы с ребятами шли на плотах по новгородской Мсте. Был тихий вечер, и вдруг мы увидели полузатопленный храм, он стоял в воде, словно молитвенно наклонившись. Эта картина так нас потрясла, что мы проплыли мимо в молчании. В душе появилась необъяснимая жалость и тоска…
— Я была активисткой, но шла в комсомол и партию не строить карьеру, а верила, что там учат добру: забота о ветеранах, больных, бескорыстная помощь друг другу… В то время мы все были относительно равны, выделялись тем, что кто-то лучше поет, рисует, читает стихи. В любых соревнованиях за тобой стояла команда, не было конкурсов, где на первом плане «Я», «мое», «мне». По 3 рубля скинулись, гречки купили и шли в поход, и в этом была радость…
«С мужем мы познакомились в походе»
— Как-то у нас было ночное ориентирование. Ребята пригласили парня, который только пришел из армии. Мы разбились на команды, в каждой девушка и двое ребят. И вот впереди финиш, а у меня сил совсем нет, парни под локти взяли и волоком тянули. Я почувствовала крепкую мужскую руку…
— Знаете, сейчас, когда я вижу девчонку, которая не замужем, всегда говорю: «Наверное, не нашелся тот, который пришел бы и сказал: "Мое!"» Все-таки мужчина должен проявлять инициативу, иначе начинается блуждание.
«В больнице я поняла, как важно ценить жизнь»
— Меня всё время тянуло помогать людям. Дети немного подросли, и я окончила курсы массажа. Это был 1990-й год, только открыли храм Марии Магдалины. Как я туда попала, не знаю, но когда зашла, мой взгляд упал на ящичек с надписью «Сестричество в честь святой праведной Софии Слуцкой приглашает для служения в больнице». Я написала записку и бросила в ящик.
Сестричество было при соборе Святого Духа. Мне позвонили, и я оказалась в спинальном отделении больницы скорой помощи, где лежали ребята с переломом шейных позвонков. Там я поняла, как важно ценить жизнь: из-за желания минутной славы ты можешь всё потерять…
— Под мое попечение попал поляк Рышард, которого привезли в больницу после аварии. У него были выбиты зубы, поврежден позвоночник, он оказался в Беларуси совсем один. Мы говорили о жизни, иногда я брала в больницу свою младшую дочь, мы садились рядом и развлекали нашего пациента. Однажды я прихожу в палату, а моего поляка нет — санитарным вертолетом его отправили в Польшу.
Нашей дружбе 30 лет. Рышард здоров, живет с семьей в Кракове. Моя средняя дочь ездила в Польшу, гостила у него и потом говорила: «Мама, Рышард так тепло о тебе отзывался! Наверное, он был в тебя влюблен…»
«Я видела Христа, Который нес в руках снопы хлеба»
— Вскоре я начала работать массажистом в медицинском центре под Раковом. Я была добросовестным специалистом и всегда стремилась к новым знаниям. Так я попала на курсы, где с помощью разных энергий учили лечить руками. В 90-е годы таких программ в Минске было много, они работали официально и были очень популярны.
Помню, на этих занятиях со мной происходило что-то странное. Каждый раз, когда преподаватель говорил: «А теперь представьте…» — я видела Христа, Который нес в руках снопы хлеба. Я рассказывала об этом, а учитель кривился.
Вскоре я начала применять новые знания и увидела эффект, люди действительно быстро исцелялись. У нас в центре была верующая санитарка Данута Антоновна. Однажды она вошла ко мне в кабинет и вся тряслась: «Знаешь что, Светлана Анатольевна, я к тебе больше заходить не буду! Ты чем тут занимаешься? У тебя из-под дверей огненные змеи вылетают, как молнии!»
Лечение энергиями продолжалось недолго, внезапно у меня обнаружили онкологию…
Беседовала Дарья Гончарова
Фотографии из личного архива Светланы Иеропес
Продолжение следует…
19.05.2020
