Мой первый пациент

В прошлом году Екатерина окончила медицинскую академию. До этого она служила сестрой милосердия у нас в сестричестве. Уже несколько лет Катюша, в свободное от основной работы в детской больнице время, преподает на курсах при сестричестве основы педиатрии. Мне очень симпатична эта молодая женщина с удивительно мягким и добрым характером, с большими, всегда задумчивыми глазами. Однажды Катя протянула мне тетрадку со своими дневниковыми записями и сказала: «Если будет у Вас время, прочитайте, пожалуйста. Я пыталась начать с этой истории свой дневник, но на ней и закончила свои записи. Не знаю ответа. Может, у Вас был какой-нибудь опыт работы с наркозависимыми?..» И я стала читать:

Июль. Раскаленная от жары Москва. Близко расположенная к моему дому больница не приняла меня на врачебную практику. Поэтому мне предстояло кататься в дальний конец душной столицы по зеленой ветке метро — в городскую клинику, которой нужны были специалисты.

1.

Главврач, бывший военный, еще на пороге ознакомил меня с требованиями дисциплины в больнице и с необходимыми правилами выживания в стране, переживающей перестройку. Вторая терапия доброжелательно встретила и приняла юную студентку Медицинской академии. Даже и не вспомню, где и когда мне были прежде так рады.

Еще бы! Только в нашем отделении ординаторская была лишена кондиционера. Заведующего отделением вообще не оказалось. Достаточного штата врачей также не набралось. По этим причинам мне не удавалось покидать клинику после пятнадцати часов, как полагалось, и отправляться домой на отдых после напряженного трудового дня. Не на кого было оставить лавину каждодневных дел: обходы больных, медицинскую документацию, выписки и все новые и новые приемы пациентов.

Дальше — больше. Спустя некоторое время одна из лечащих врачей нашего отделения ушла в отпуск, оставив на меня «тяжелую» палату.

В сестричестве я привыкла к бабушкам-старушкам, млеющим от моего внимания и энтузиазма. А здесь, в «тяжелой», мне стало, честно говоря, страшновато. Одно дело — входить в палату во время обхода вместе с куратором, другое — остаться один на один с тяжелобольным, чтобы взять на себя ответственность за его жизнь.

2.

Палата мужская. Я представилась и начала свой первый в жизни самостоятельный обход. Один из мужчин, лет сорока, небольшого росточка, был серьезен и собран — готовился к выписке. Двое других, из вновь поступивших больных, были в тяжелом состоянии, лежали перебинтованные, но сохраняли, к моему удивлению, оптимизм, не переставая шутить и сыпать вопросами. Постаралась проявить участие к каждому из них, пожурила за халатное отношение к собственному здоровью, за вредные привычки…

Заметила мысленно то, как намеренно тяну время. Но наконец решаюсь и подхожу к нему, к моему первому пациенту.

Он лежит у окна. Его анамнез я знаю полностью, практически наизусть. Начинаю осмотр больного.

Мой ровесник, худющий, глаза равнодушные, немного даже циничные. Спрашиваю: «Есть жалобы?» Думаю: «Наверняка — более чем!..» Жду от него потока жалоб на плохое самочувствие. Но он говорит лишь:

— Спина болит и ноги. Терпимо. Да не бойтесь же Вы! Нажимайте сильнее!..

Он не может определиться, не знает, можно ли мне «тыкать». Ловит мой сочувствующий взгляд, направленный на ужасающие пролежни. Говорит по-деловому:

— Да нет, там не больно… Внутри ноги болят. Немного.

— Хорошо, сейчас Вам сделают укол с обезболивающим лекарством, отдохнете немного. Хирург придет, посмотрит ранки.

Возвратилась в ординаторскую, села и начала снова штудировать его толстенную историю болезни. Ушла из больницы, как всегда, поздно. На плечах — тяжесть, на душе — еще больше.

3.

У Олега — бактериальный эндокардит. Это значит — клапаны сердца инфицированы. Поступил в отделение ОРИТ, проведен курс сильной антибактериальной терапии. Бригаду скорой помощи вызвал кто-то из жителей дома, в подъезде которого он жил под лестницей. Ни прописки, ни паспорта. Сирота, родители спились, в живых нет. Квартиру продали, бабушка не согласилась взять его к себе. Три «ходки» на «зону». Весь торс в татуировках. Ни прошлого, ни настоящего. А будущее у него есть?.. Вводил внутривенно антидепрессанты, растворенные таблетки. Обычно после таких инъекций люди начинают гнить заживо, а в больницу поступают с диагнозом «сепсис».

4.

— Доброе утро, больные!

— Доктор, а Олег Лапин сегодня вставал, бегал по отделению!.. Гы-гы!..

Подхожу к Олегу. Он говорит смущенно:

— Не то чтобы бегал, но встал сегодня на ноги… Да, сам от себя не ожидал, что еще ходить буду. Смешно...

5.

Боюсь принимать ответственные решения и за каждым назначением бегаю на этаж ниже — в кабинет к исполняющему обязанности заведующего отделением.

— Павел Сергеевич, что с больным Лапиным делать?

— Ищите, Катенька, спонсора, способного обеспечить протезирование клапанов за NNN тысяч евро, — отвечает Павел Сергеевич, не скрывая иронии.

Это речь идет о человеке без крыши над головой и без документов! Я не сдержалась:

— Нельзя быть таким жестоким!

— Ладно, не расстраивайся! Договоримся с приютом Матери Терезы.

— Спасибо и на этом!

Ухожу без советов о лечении Олега.

Спустя несколько дней Павел Сергеевич входит в ординаторскую, говорит мне насмешливым тоном:

— Оформляй выписку! В четверг твоего Лапина подвезут к дверям приюта, а там пусть определяется сам, как хочет и знает!..

Еще минут десять слушаю монолог о презренных алкоголиках, асоциальных людях, которые не ценят труд врачей. Молчу, но молчание дается с трудом.

6.

…Так! Надо что-то придумать. Живая, пока еще, душа нестерпимо страдает. Ведь Олег этот — образ Божий!.. Вхожу в палату. Хочу поговорить с несчастным юношей. При аускультации замечаю среди татуировок на груди надпись: «Прости, Господи, за слезы матери!» Спрашиваю его:

— Ты в Бога веришь?

— Не знаю, не думал. Пару раз заходил в тюремный храм.

— А надпись такая — почему?

— Не знаю! На зоне сделал по дури.

— А знаешь ли ты, как будешь дальше жить?

— Нет. Но на улицу больше не вернусь.

— Ты хоть школу-то окончил?

— Да.

— Завтра тебя выпишут. Я дам тебе подходящий адрес и телефон. Если захочешь вернуться к нормальной жизни, тебе там помогут это сделать.

Я говорила об обители «ТИЛь».

Вечером снова зашла к нему в палату. Олег спал, я не стала будить, положила листок с адресом на его тумбочку.

7.

Август. Звонок телефона. Голос врача из нашего отделения:

— Катюша, привет! Хорошие новости! Сегодня звонили из приюта Матери Терезы. Так вот, Олег Лапин — там, всё нормально, не переживай!..

8.

Сентябрь.

— Кать, привет! А у нас для тебя новости — не очень… Лапина вчера привезли с улицы в ОРИТ в тяжелейшем состоянии…

9.

Октябрь. В сестричестве — собрание сестер милосердия. Встала одна из сестер и со слезами на глазах рассказала о своей беде: «Мой крестник — наркоман... Вы понимаете, как много их стало? Устрашающая статистика!.. Нельзя это так оставлять, надо что-то делать, вести работу в этом направлении!»

Священник говорит: «Надо брать их и тащить вслед за собой, вытаскивать из среды зависимых, помогать в поиске работы, любимого дела».

Моя рука взметнулась вверх, но испуганно опустилась.

Эх, Олег Лапин!.. Мой первый пациент, где же ты сейчас?! Я ведь ничего так и не смогла сделать для тебя! Прости меня. Не получилось вытянуть тебя. Не хватило решимости и самоотверженности. Не хватило любви. Веры не хватило…

А сестры гудели, как пчелки, в улье, спорили, спрашивали: «Как их брать и тянуть за собой, батюшка?.. Как их вытаскивать, если они сами того не хотят?..»

И вот получается так, как в песне поется: «Каждый сделал всё, что смог, но об этом помолчим...»

1.11.2019