И начали люди молиться...

(Отрывок из книги Андрея Фарберова «Спаси и сохрани. Свидетельства очевидцев о милости и помощи Божией России в Великую Отечественную войну»)

За несколько дней до начала Великой Отечественной войны журнал «Безбожник» писал: «Религия является злейшим врагом советского патриотизма... История не подтверждает заслуг Церкви в деле развития подлинного патриотизма». Гонения на Русскую Православную Церковь к этому времени достигли таких масштабов, что само ее существование казалось проблематичным. Почти все архиереи были изолированы от своей паствы — пребывали в тюрьмах, лагерях, в ссылке либо были убиты, замучены. Шла безбожная пятилетка. Народ в значительной части своей оставил веру отцов.

Но уже первые дни и недели войны, и тем более весь последующий ее ход, показали, что Россия оживает духовно. И, наверное, враги нашего Отечества сами подписали себе приговор, напав на нас 22 июня 1941 года — в день Всех святых, в земле Российской просиявших.

Церковь земная тогда объединилась с Церковью небесной в молитве перед престолом Божиим о спасении России.

Первые слова митрополита Сергия (Страгородского) после литургии в Богоявленском соборе 22 июня 1941 года были об особой заботе Богородицы о земле русской. По свидетельству его келейника, митрополит Сергий воскликнул тогда: «Господь милостив, и покров Пресвятой Девы Богородицы, всегдашней заступницы русской земли, поможет нашему народу пережить годину тяжелых испытаний и победоносно завершить войну». Эти слова он неоднократно повторял во время войны. В первой своей проповеди, произнесенной тут же, Местоблюститель Патриаршего Престола обратился к православным истокам русского патриотизма: «<...> Наши предки не падали духом и при худшем положении потому, что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы — православные, родные им по плоти, и по вере. <...> Вспомним святых вождей русского народа, например Александра Невского, Димитрия Донского, полагавших свои души за народ и родину. <...> Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг. <...> Господь нам дарует победу».

В тот же день он собственноручно напечатал на пишущей машинке текст послания к «Пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви», который был разослан по приходам. Их оставалось по всей стране немного к началу войны. Народ верующий повалил в еще действовавшие храмы.

В храмах стали служить особый молебен, текст которого впоследствии именовался «Молебен в нашествии супостатов, певаемый в Русской Православной Церкви в Отечественную войну 1941‒1945 гг.»

А вскоре зазвучала величественная и грозная в своей неколебимой вере в победу песня «Священная война», ставшая гимном народа в Великую Отечественную. Первой исполнительницей песни «Священная война» была одна из групп Ансамбля красноармейской песни и пляски Союза ССР, руководимая дирижером и композитором Александром Васильевичем Александровым, временно остававшаяся в 1941 году в Москве. Александров родился в 1883 году в деревне Плахино Рязанской губернии. Закончил в 1900 году регентский класс Петербургской придворной певческой капеллы и был многие годы регентом церковного хора. В своей неопубликованной статье «Как вошла в мою жизнь композитора Отечественная война» генерал-майор Александров впоследствии писал: «...Когда группа Краснознаменного ансамбля выступала на вокзалах и в других местах перед бойцами, непосредственно идущими на фронт, то эту песню всегда слушали стоя, с каким-то особым порывом, святым настроением, и не только бойцы, но и мы — исполнители нередко плакали...»

Во время служб в чин Божественной литургии вводились специальные молитвы о даровании победы над иноземными захватчиками. В церквях к престолу Божию с началом войны стала возноситься практически та же молитва, которая была составлена сто тридцать лет назад — в 1812 году при нашествии полчищ Наполеона на Россию — «Господи Боже сил, Боже спасения нашего <...> востани в помощь нашу и подаждь воинству нашему о имени Твоем победита...»

В 1941 году, как и в 1812 году, прикрываемый и оправдываемый именем Бога поход был фактически вторжением из Европы «двунадесято языков» на землю Святой Руси. Образ Святой Православной Руси прикровенно хранился в глубинах народного сознания.

Но не разрушен был храм во многих душах человеческих. Государственные богоборцы Римской империи недаром так боялись Христа. Он был невидим, а в Него верили! Как его разрушить? Так произошло и с Русской Православной Церковью — большинство храмов закрыто или порушено, все монастыри закрыты, а началась война — и вера ожила в сердцах людей. Чем было утешиться, где обрести надежду, найти единение с убитым близким? И народ пошел в церковь. Открытых церквей было очень мало в огромной стране, и многие люди стали молиться дома за своих родных и близких, ушедших на фронт, попавших под немцев, пропавших без вести... Без веры пережить беду войны было бы намного труднее. Как писал поэт А. Майков в XIX веке: «Чем глубже скорбь, тем ближе Бог».

В публикации писателя, а ныне священника отца Николая Булгакова приводятся воспоминания очевидцев о том, что «с первых же дней Великой Отечественной войны среди москвичей появилась такая молитва: "Господи Боже наш! Тебе вручаем мы в сию тяжелую годину судьбы наши и на Тебя возлагаем надежду нашу. Призри на нас с небесной высоты Своей. Простри нам Твою мощную благодеющую руку и изведи из глубины постигшаго нас бедствия, дабы мы вечно прославляли Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь"». И затем — псалом 120.

Отец Николай пишет: «Те, кто так молился, внося свой вклад в общий молитвенный подвиг нашего народа в ту войну, тем самым завещали своим потомкам ЗА ВЫМОЛЕННУЮ У ГОСПОДА ПОБЕДУ ВЕЧНО ПРОСЛАВЛЯТЬ В ТРОИЦЕ СЛАВИМОГО БОГА».

В городах и селениях России молились священники и монахи за наших воинов и победу над захватчиками. Широко известны молитвы во время войны иеросхимонаха Серафима (Муравьева), проживавшего в то время под Ленинградом в поселке Вырица. В 1941 году ему было уже семьдесят шесть лет. Болезнь к этому времени практически не позволяла ему передвигаться без посторонней помощи. Если его здоровье улучшалось, то его выводили, а иногда и выносили в сад для молитвы перед чтимым им образом его небесного покровителя. Это была икона, изображавшая Саровского чудотворца, коленопреклоненно стоящего перед образом Пресвятой Богородицы «Умиление», которую батюшка Серафим привез еще с Саровских торжеств в 1904 году.

Он часто повторял: «Один молитвенник за страну может спасти все города и веси...» Икона, перед которой он молился, начиная еще с 1935 года, была укрепляема на яблоньке, что росла у гранитного валуна. На нем батюшка и стоял на своих больных коленках, молясь иногда час, иногда больше. Моление на камне — это был высший молитвенный подвиг батюшки. Сущность этого делания раскрыта в житии преподобного Серафима Саровского: «Когда в сердце есть умиление, то и Бог бывает с нами».

Вырица была занята немцами, но в ней была расквартирована воинская часть их союзников — румын. Они оказались православными, да еще понимающими по-русски. В храм, закрытый в 1938 году, но, слава Богу, не разоренный, снова пошли люди. Прихожане сначала косились на солдат в немецкой военной форме, но, видя, как румыны молятся и соблюдают чин службы, постепенно смирились. Так и действовал храм в прифронтовой полосе с таким необычным составом прихожан.

Вблизи Вырицы был создан немцами в сентябре 1942 года лагерь принудительного труда для детей. Он просуществовал до конца 1943 года. Уцелевшие лагерные дети до сих пор помнят о молитвеннике иеросхимонахе Серафиме Вырицком. «Для каждого он находил утешительное слово, а плохого старался не говорить, чтобы не огорчить, — рассказывает бывшая узница Н. Зеленина. — Он лежал на своей кроватке в маленькой келье. Наша бабушка училась в епархиальном училище и пела в церковном хоре. Она положила на музыку стихи батюшки "Пройдет гроза над нашею землею...", написанные им в 1942 году, а мы ему их пропели. Он улыбался, видно было, что остался доволен и пением, и нашим приходом. Не было у него других радостей, — ведь он лежал всё время и молился. Жил скромно. Ел мало, всё время постился. Если ему что приносили в то голодное время, чтобы его поддержать, тут же отдавал нам, детям, или другим людям. Мы были у него несколько раз. Рассказывал он нам и о своей жизни, и о поездках за границу, о встречах с людьми. Это было открытие мира, ведь мы, дети, ничего и ни о чем не знали. Батюшка очень много повидал, знал и, наверное, хотел вернуть детей к мыслям из обычной жизни и старался просветить, помочь».

Помогал он, видимо, не раз, но в архиве сохранилась лишь небольшая записочка — «акт» приема вещей от 7 июня 1943 года: «Принято от батюшки Серафима: штанишек — четыре штуки, маек — одна, одеяло ватное — одно, матрас детский — один...» Записка написана химическим карандашом на клочке оберточной бумаги, так оформлялись все документы того военного времени: на обороте немецких листовок, на листках из ученических тетрадок...

Вспоминая старца, узник этого лагеря Виктор Семенов называл его «святой человек, ведь не ел, а молился». Таким он казался совсем невоцерковленным мальчишкам и девчонкам, вселяя в них тогда спокойствие и надежду. Конечно, не все ребята из лагеря смогли побывать у батюшки Серафима, далеко не всем дано было его увидеть. Не всех отпускали и в церковь. Но по его молитвам спасены были многие. Старец вдохновлял приходивших к нему людей, твердо говоря, что Господь обязательно дарует русскому народу победу, если тот укрепится в вере своих отцов.

В Свято-Ильинском кафедральном соборе города Архангельска служил в те годы монах с таким же именем — игумен Серафим (Шинкарев), бывший до того монахом Троице-Сергиевой лавры. По воспоминаниям очевидцев, «он часто оставался по нескольку дней в храме, проводя ночи в молитве. Уже тогда некоторые из духовных чад старца замечали его прозорливость. Запомнили такой момент. Состояние дел на фронте было самое критическое, надежды на лучшее уже не оставалось. Люди были подавлены. Отец Серафим не позволял унывать: "Молитесь, молитесь. Скоро прогонят эту нечисть". Через несколько дней пророческие слова сбылись...»

В начале войны некоторые на первых порах немцев воспринимали как внешних освободителей от внутреннего врага. Достаточно четко мысль о предстоящем огненном очищении духа народа выразил митрополит Сергий (Страгородский) в своей проповеди в московском кафедральном Богоявленском соборе вечером 26 июня 1941 года: «...Пусть гроза надвигается. Мы знаем, что она приносит не одни бедствия, но и пользу: она освежает воздух и изгоняет всякие миазмы. Да послужит и наступившая военная гроза к оздоровлению нашей атмосферы духовной...» И там же набатом прозвучали его слова: «...Родина наша в опасности, и она созывает нас: "Все в ряды, все на защиту родной земли, ее исторических святынь, ее независимости от чужестранного порабощения". Позор всякому, кто бы он ни был, кто останется равнодушным к такому призыву». Их потом взяла на вооружение коммунистическая власть.

Через десять дней после начала войны и выступления Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия, 3 июля 1941 года, люди по радио совершенно неожиданно услышали знаменитое христианское и совсем не коммунистическое обращение к народу Иосифа Сталина — «Братья и сестры!.. К вам обращаюсь я, друзья мои!» Люди, жившие почти четверть века при безбожной власти, вновь почувствовали себя братьями и сестрами во Христе.

Шла война, и эти неожиданные, знакомые всем верующим людям слова позволили им взглянуть на всё случившееся из иного времени. Многие вспомнили, как эти слова произносили, обращаясь к пастве, священнослужители в храмах и монастырях.

В своем послании к верующим в день памяти преподобного Феодора Студита 11 (24) ноября 1941 года митрополит Сергий (Страгородский) вместе с митрополитом Николаем (Ярушевичем) и архиепископами Андреем Куйбышевским, Сергием Можайским и Иоанном Ульяновским выразился ясно по поводу сущности гитлеризма. В это время стал очевиден нараставший процесс массового открытия церквей на оккупированной немцами территории СССР по инициативе и при непосредственном участии народа: <...> «Гитлеровский Молох продолжает вещать миру, будто бы он поднял меч на "защиту религии" и "спасения" якобы поруганной веры. Но всему миру ведомо, что это исчадие ада старается лживой личиной благочестия только прикрывать свои злодеяния. Во всех порабощенных им странах он творит гнусные надругательства над свободой совести, издевается над святынями, бомбами разрушает храмы Божии, бросает в тюрьмы и казнит христианских пастырей, гноит в тюрьмах верующих, восставших против его безумной гордыни, против его замыслов утвердить его сатанинскую власть над всей землей»…

21.06.2019