Открытое сердце: Евдокия Андреевна Зубкова

Чтобы расправились крылья души, человеку нередко приходится пройти через запредельные по земным меркам испытания. Единственная дочь Евдокии Андреевны умерла 14 лет назад. Пройдя через тяжелую болезнь, она сама пришла к Богу и привела к Нему свою маму. Когда-то Наталья трудилась в монастырских мастерских, а сегодня сестры обители присматривают за Наташиной мамой.

«Открытое сердце» — цикл публикаций о сестрах милосердия и подопечных Патронажной службы Свято-Елисаветинского монастыря. Мы стремимся сохранить истории этих людей, вместивших в себя целую эпоху. А еще напомнить о том, что рядом очень много одиноких бабушек и дедушек, которые больше всего ждут простого человеческого внимания и доброго слова.

Как война учила жить, любить и терять

Евдокия Андреевна родилась в 1928 году в 180 километрах от Москвы, в деревне у бабушки. Со временем родители переехали в столицу, где устроились в Центральный институт авиационной промышленности (ЦИАМ). Мама работала в столовой, папа — бетонщиком. Всего в семье было трое детей, три девочки. Первой в вечность ушла младшая сестра Лидия. Старшая Клавдия умерла год назад, в 91.

О детстве Евдокия Андреевна помнит мало. Зато война, которая забрала отца, навсегда осталась в памяти.

— Мама растила и воспитывала троих дочерей одна, — вспоминает Евдокия Андреевна. — Чтобы прокормить детей, много работала. В Москве мы вчетвером жили в неблагоустроенной квартире площадью 18 квадратных метров, удобства находились на улице.

Войну встретила, окончив семь классов, в деревне у бабушки. Из-за сильных бомбежек мы год не учились. Школу заняли под военный госпиталь. Несмотря на голод и все тяготы военного быта, из столицы мама так и не уехала — тушила на крышах домов зажигательные бомбы.

Всё наше небольшое имущество мама зарыла в землю перед домом, уберегая от огня и бомбардировок. Когда немцы подходили к Москве, многие покидали город. А мама осталась, чтобы нас прокормить. Остановили немцев буквально в 40 километрах от Москвы.

Из-за близости с железной дорогой в районе нашего дома бомбили часто. Бывало, куски рельсов летели во все стороны, в окна ближайших жилых построек. Мама вспоминала, как после бомбежки грузовик вез погибших, а асфальт за ним моментально окрашивался в красный цвет...

У моей бабушки погибли все трое сыновей. Осталась одна дочка.

Когда бомбить стали реже — открыли школу, и мама забрала нас в город. Я сразу же отправилась работать в ЦИАМ. По второй рабочей группе мне полагалось 650 граммов хлеба вместо 300 у иждивенцев.

Конечно, в войну каждый узнал, что такое голод. Прокормиться было сложно. В основном нас выручала картошка. По карточке на семью полагалась бутылка водки. Нашей семье водка была ни к чему, и мама продавала свой талон: за бутылку давали мешок картошки. Конечно, ели и картофельные очистки. Хлеба не хватало катастрофически.

Летом нас отправляли на сельхозработы. На месяц давали продукты, в основном хлеб и сахар. Колхоз давал суп из картошки с водой, больше ничего не было. Мы тогда убирали горох, исподтишка ели и его. Хотя воровство каралось строго. Моя сестра с товарищами не выдержали, съели гуся. По закону военного времени их осудили: 6 месяцев высчитывали по 25% из зарплаты. Это они еще легко отделались…

Во время войны радио никогда не выключали. Я хорошо помню день, когда Левитан объявил о Победе. Все вышли на улицы города, бросали шапки, стреляли, целовались, плакали.

В 1947 году умерла моя бабушка. Мама продала деревенский дом, где я провела свое детство. Дом был добротный, она за него хорошо выручила. Но в то время как раз проходила денежная реформа — меняли деньги, и пока до нас дошел почтовый перевод, сумма от продажи дома уменьшилась в десять раз. В итоге на вырученные деньги мама смогла купить мне только туфли.

Сверхособые условия

В 22 года я вышла замуж. Муж, Михаил Васильевич Зубков, родом из Пензы. В Великую Отечественную войну служил артиллеристом. Три раза был ранен. Окончил академию связи, где мы и познакомились. После академии все дипломированные специалисты отправлялись на обязательную трехгодичную отработку туда, куда нужно было стране. Мужа направили в Сибирь.

Кроме Москвы я никогда нигде не бывала. О Сибири не знала ничего и даже представить не могла, что за край такой. Только по радио слышала, что там очень красивые места… Нам выделили половину дома. Тоже неблагоустроенный, всё на улице, а самое главное — воду приходилось набирать в колонке, в квартале от дома. Сколько там жила, так и не научилась носить по два ведра, да еще чтобы не проливать.

Долго пыталась устроиться на работу, но нигде не брали. Сибирь тогда была настолько отсталой, как будто застряла в прошлом веке. У меня туфли прохудились, так подметку прибили деревянными гвоздями! Свет горел только несколько часов, я из полена делала лучинки и ждала мужа с работы. В продаже ничего не было. Как-то оборвалась резинка в одежде, и я спросила, где купить. Говорят, надо ехать в Свердловск. «А как далеко?» — «Совсем рядом — 600 километров».

Не секрет, что в Сибири находились лагеря заключенных. Было очень страшно… На ночь окна закрывались ставнями. Муж работал начальником почты, и когда люди получали пенсию, эти самые заключенные стояли рядом и отбирали деньги. Муж носил с собой оружие. Он и мне предлагал оставить, а я же стрелять не умею, говорила: «Меня из этого самого оружия и убьют», — и не брала. Однажды его преследовали. А он руку закинул в карман (хотя именно в этот раз забыл пистолет на работе), и этого хватило — преступники испугались, развернулись и деру.

Вообще, он далеко не всё мне рассказывал, я и так всё время дрожала как осинка, особенно после рождения дочери.

С моим дорогим Михаилом Васильевичем мы полтора года не дожили до золотой свадьбы. Хорошо жили, не скандалили, не ругались. Он всегда относился к женщинам с большой буквы, уважал. Всегда старался помочь. И за мной он всю жизнь ухаживал, никакую тяжелую работу не позволял делать, всё сам. На работе к нему замечательно относились. После Сибири мы в Минск переехали, потому как я всё время болела. Врач дала заключение, что сибирский климат мне не подходит. И на основании этого документа нас направили в Минск. Здесь супруг работал начальником Главпочтамта, а я устроилась в технологический институт секретарем-машинисткой, где и трудилась до выхода на пенсию.

Невосполнимая утрата и обретение Бога

Единственная дочь Евдокии Андреевны Зубкова Наталья Михайловна отошла ко Господу 14 лет назад. К Богу она пришла через тяжелую болезнь — рак. Наш монастырь не оставлял семью во время испытания болезнью, не оставил и после смерти Натальи. Все эти годы сестры милосердия, сначала Наталья Баханович, а затем Анна Артемовна Романова, навещают Евдокию Андреевну. Когда мы пришли в гости, монастырские рабочие красили окна.

— В доме главное — окно, оно должно быть нарядное, — улыбается Евдокия Андреевна. А затем печально задумывается и начинает рассказывать о дочери: — Наташенька родилась в Тюмени. Я как-то подсчитала: за день приносила 12 ведер воды, чтобы ухаживать за ней. В Минске Наташа окончила сначала БГУ, факультет прикладной математики, а затем еще и институт иностранных языков. Работала программистом. Моя доченька была очень талантливой.

Наташа долго и тяжело болела, не хотела делать операцию, верила, что Господь ее исцелит. Всё время ездила по святым местам. В одной из поездок познакомилась с монастырской сестрой Ксенией. Подружились. В это время монастырь купил станок с программным управлением, и Наталью пригласили на нем работать.

— Можно, я немножко про Наташу расскажу? — поддерживает разговор Анна Артемовна. — Во время болезни Наташенька работала в монастырской мастерской, вышивала плащаницу, но не успела ее завершить, к сожалению… Она была очень приветливая, красивая и внешне, и душевно, добрая, ласковая — как ангел.

Евдокия Андреевна говорит, что батюшка исповедовал и причащал ее дочь каждый месяц. Наталью навещала и игуменья монастыря Евфросиния. Также в гостях бывал известный иеромонах Роман (Матюшин).

— Он тогда еще не разговаривал, всё писал, — вспоминает Евдокия Андреевна. — Позже Наташа приносила послушать его песни.

После своей невосполнимой утраты я поняла, пожалуй, главное: самое большое богатство — это дети. Дети — Божий подарок. В молодости этого не замечаешь, большая нагрузка, сложности, ухаживать за ними — тяжелый труд. Я вам такой совет могу дать: окружайте себя ребятишками. Конечно, они забирают и время, и средства, но потом отдают сторицей.

Вот и с монастырем меня познакомила моя Наташа. Я не очень хотела, чтобы она там работала. Но дочь возразила: «Мама, я только там отхожу, забываю про свою болезнь, мне там хорошо». А когда Наташенька умерла, мне монастырь очень помог, я даже не ожидала. Обитель взяла все затраты по погребению на себя: и гроб, и место на кладбище, и поминальный стол…

И сейчас не оставляют. Отец Андрей «младший» (иерей Андрей Малаховский. — Прим. ред.) исповедует, причащает. Мы с ним дружим. Конечно, я благодарна монастырю, сестрам патронажной службы за их заботу, внимание, что не оставляют меня одну.

Я к Богу пришла поздно. В советское время была членом партии, а нам не разрешалось в Бога верить. Вот когда Наташа с монастырем познакомила, только тогда мне Господь открылся, раньше не верила. Так что я в этом деле новичок.

Вообще, жить без веры невозможно. Человеку необходимо во что-то верить. И я выбрала Бога…

К сожалению, людей, нуждающихся в регулярном уходе, тяжелобольных, лежачих, инвалидов становится всё больше. Временных и человеческих ресурсов социальных служб недостаточно. Часто помощь требуется быстрая, буквально сиюминутная, например, после выписки тяжелобольного пациента из больницы.

Именно поэтому после многочисленных обращений в 2014 году в Свято-Елисаветинском монастыре была создана патронажная служба.

В своих отзывах обращавшиеся за помощью родственники подчеркивают высокий профессионализм и сердечное отношение к своим подопечным сестер патронажной службы. Кроме того, безусловное доверие к Церкви и сестрам милосердия, чьи жизненные позиции основаны на евангельских заповедях, позволяют оставить своего близкого, по сути, с посторонним человеком.

Служба существует только на пожертвования. Средства нужны для оказания бесплатных консультаций на дому, обучения родственников правильному уходу за тяжелобольными людьми, оплаты транспортных расходов и работы сестер.