Монахиня Иулиания: «Монастырь воспитывает доверие к Богу…»

2 марта в Большом зале филармонии великопостные песнопения и духовные стихи исполнил полюбившийся петербуржцам Праздничный хор минского Свято-Елисаветинского монастыря. Регент хора монахиня Иулиания (Денисова) размышляет о том, какая музыка должна звучать в храме, и о многом другом.

— Матушка, вы профессиональный музыкант, выпускница Санкт-Петербургской консерватории, регент и композитор. Что стало толчком, импульсом к сочинению духовной музыки?

— Приход к вере музыканта, как правило, приводит его на клирос. Чтобы свои таланты принести Богу, поставить Ему на службу. Я — не исключение. Мой приход на клирос в начале 90-х годов совпал с необходимостью пополнить репертуар хора Свято-Петро-Павловского собора города Минска. Регент хора предложила мне восполнить этот пробел. Я очень удивилась, так как была уверена, что всё уже «написано» и привнести нечто новое невозможно, что существуют определенные распевы, каноны богослужебного пения, нарушать которые нельзя. Я тогда еще ничего не знала, была круглой невеждой. Оказалось, что можно взять благословение, и… попробовать писать. Мой первый опыт — кондак акафиста Покрова Пресвятой Богородицы, а дальше как-то всё само пошло, потому что необходимость — великая вещь. Когда я стала регентом уже своего хора, то получила возможность формировать его репертуар. Мне очень хотелось вернуться к истокам, к древним распевам.

В то время в основном звучали авторские песнопения композиторов XIX — начала XX века. Эта музыка, по сути, не принадлежит к исконно русской традиции: классический четырехголосный партес, концерты Бортнянского, обиход Львова, поздние песнопения Архангельского, Чеснокова. Замечательная музыка, но богослужебное пение — это совсем другое. В Академии православной музыки, в которую меня приглашали уже много раз, мы как раз декларируем, что это полярно противоположные вещи!

— Эта замечательная музыка должна звучать в концертных залах…

— Что мы и делаем. В работе академии есть литургическое творчество и есть творчество концертное. Ведь по возвращении домой слушатели всю эту информацию туда донесут. В этом отношении академия — законодатель правильного подхода к богослужебному пению. Что неудивительно — ведь в ее преподавательский состав входят лучшие специалисты мира: Гринденко, Котов, Попмихайлов, Любоевич — просто сокровищница распевов!

— Сколько регентов — столько мнений. Не только в разных городах России, но и даже внутри одного города богослужения сопровождает абсолютно разная музыка. Где-то в чести вышеупомянутый партес, а где-то — знаменный распев. Как найти ту золотую середину, чтобы музыка настраивала на молитву, не отвлекая на внешние красоты, и в то же время была понятна молящимся?

— Надо искать свой храм, где поют так, как тебе по душе. Мне, например, хочется не замечать пения, когда я молюсь в храме.

Не знаю, возможно ли такое, но как-то ищешь этого. Когда звучит валаамский распев, то он… не отвлекает. Поэтому, когда мне случается посетить Петербург, я очень люблю бывать на Валаамском подворье. И Академия православной музыки для того и существует, чтобы выровнять вкус. К сожалению, вкусовщина в храмах еще бытует.

А ведь богослужебное пение — это очень ограниченная область.

— Да, это канон.

— Правильно, а к канону нужно подходить крайне бережно, тщательно подбирая средства музыкальной выразительности. Но для того, чтобы подготовить человека к вхождению во храм, есть еще один важнейший пласт музыкальной культуры — это духовная музыка. Далеко не все могут воспринять одноголосный распев, звучащий на богослужении в течение четырех часов. Для тех, кто пока еще не может осознать и ощутить всю красоту и духовность знаменного распева, есть другое — его гармонизованный четырехголосный вариант, более привычный современному уху.

— Вы достаточно активно занимаетесь гармонизацией…

— Более того, в Академии православной музыки я вела именно курс гармонизации. Если говорить упрощенно, это такой промежуточный вариант между распевом и партесом. У нас в монастыре есть Праздничный хор, а есть монашеский. Первый поет гармонизованные распевы, второй — монодии. Это очень созвучно пространству нашего храма. А ведь кроме акустики надо учитывать и иконографию, и интерьер: фрески, мозаики и т. д. Наш Державный храм выдержан в русско-византийском стиле, поэтому в литургии мы совмещаем византийский и знаменный распевы. Они очень органично чередуются, звучат замечательно и не режут слух. Эта «эклектика» очень соответствует духу храма.

— Возвращаясь к теме вашего композиторского творчества: это абсолютно разные жанры…

— Да, подавляющее большинство написанных мной песнопений — это обработки распевов, но есть и другой пласт. Не всегда это только то, что поется в храме. Церковь — это собрание людей, и они хотят петь о Боге и вне ее стен. Так было испокон веков. Духовный стих — достаточно древний жанр, и мы решили его приблизить к современности. Более того, есть и духовные стихи, написанные современными поэтами, эта живая традиция продолжается. Давно уже, лет двенадцать, поется наше совместное с замечательным русским поэтом протоиереем Андреем Логвиновым сочинение «Дни мои». Потом мы записали диск для паломников, куда вошли и старинные песни, и новые духовные стихи. Мы его назвали «Всего-то навсего». Стихи также написаны батюшкой Андреем Логвиновым. Появляться должно то, что угодно Богу. Для этого и нужно молиться, а в монастыре всё происходит по воле Божией. Мы берем благословение, чтобы в предстоящем нам деле всё состоялось так, как Богу нужно. Монастырь прежде всего воспитывает доверие к Богу.

И попадают люди в монастырь по призыву Божиему, когда понимают, что в миру им не спастись.

— Матушка, а каково ваше послушание в монастыре?

— Кроме регентства и написания песнопений — это работа в студии звукозаписи над выпуском дисков, статьи, редактура и монтаж видеофильмов для нашего сайта. И все певчие сестры также имеют кроме клироса одно, а чаще — несколько других послушаний: работают в золотошвейной, иконописной мастерских, в ризнице, на церковных выставках, в воскресной школе, на сайте… Кто-то несет Марфино послушание, кто-то Мариино, а завтра, может, будет всё наоборот… Огромное внимание в монастыре уделено тому, чтобы сделать что-то своими руками. Мы не полагаемся на благотворителей. Они есть, слава Богу, но на их пожертвования всех замыслов не осуществить. У нас в монастыре десятый храм уже строится — Святителя Иоанна Шанхайского, пятикупольный, деревянный. Наш самый большой Державный храм уже не может вместить всех желающих, на Пасху люди на улице стоят. Поэтому у нас в монастыре около сорока различных мастерских, им приходится выполнять очень много заказов для храмов.

— Уходя в монастырь, человек, принявший это решение, спасает не только свою душу, но и молится за людей, оставшихся в миру…

— Без Бога ты не можешь ничего. Когда я еще жила в миру, мне казалось, что я чего-то стою с профессиональной точки зрения — ученики, творчество и т. д. В монастыре, если батюшка благословит, то будешь и на сцене дирижировать большими хорами, и вести лекции в Академии православной музыки, как это я и делаю, и многое другое. Если это нужно людям, то так оно и будет, но про себя ты понимаешь — это действие Божие в тебе, и твоей заслуги тут ни на грош. Существование наше бренно — но лишь до тех пор, пока мы не посвящаем его Богу. Это не так сложно, и необязательно для этого идти в монастырь. Тем, кто находится в поиске Бога, нужно просто начать с обращения к Нему, идущего от самого сердца, своими словами. Просить послать нужные слова для молитвы, духовника, храм, в котором будет хорошо и светло молиться, и это обязательно придет. Надо просто верить.