О презрении

«Кто жил и мыслил, тот не может / В душе не презирать людей…»

Эту строку из «Евгения Онегина» в школе я не запомнила. Тогда гораздо интереснее было читать другие главы романа в стихах, например, письмо Татьяны Онегину… Чуть позже, на четвертом курсе филфака, я услышу другую фразу. Ее с кафедры произнесет профессор Ирина Скоропанова: «Кто жил и мыслил, тот не может / В душе не презирать… (Ирина Степановна сделает паузу) себя» — и поспешит продолжить. Она очень резко перейдет к следующей своей реплике о творчестве Тимура Кибирова (его цитата), как будто пафос этой знаменательной строки ее немного смутил. Как будто ей и нам и так все понятно, и не стоит рассусоливать. Есть вещи, которые просто не нужно рассусоливать.

С тех пор прошло уже лет восемь. И я все еще хорошо помню этот момент. Зацепило же! И все время периодически плаваю между двумя этими концовками… Людей… — себя… Себя… — людей…

У презрения объемная адресная книга. Презирать можно бедных — за то, что бедные, а богатых — за то, что богатые. Людей с болезненной внешностью — за то, что не следят за здоровьем; «качков» и ЗОЖевцев — за то, что зациклены на здоровье. Коррумпированного чиновника — за то, что наворовался; честного милиционера — за то, что не ворует… В общем, что ни назови — за все можно презирать. Это так, самое примитивное. Даже смешно как-то звучит…

Но еще презирать можно «по праву» и со всей ответственностью — когда столкнешься с ужасной несправедливостью, злодейством или глупостью, которая чинит вред другим, потому что она в короне и с печатью. «Я вас просто… презираю…» Тут уже презрение приобретает оттенок оскорбленной правоты, борьбы за справедливость.

Это чувство опасно тем, что имеет сладкий привкус. От него не плохо, как, например, от ревности (укол которой можно ощутить), от зависти (от нее можно лопнуть), от обиды (от которой задыхаешься или чувствуешь комок в горле), от скупости (когда душит жаба). А вот презрение… Оно как будто немного приподнимает над землей. С ним «я» становится выше, красивее, лучше — так кажется. И в этом ужасный обман. Презрение к другим перечеркивает все достоинства человека. Трудно представить себе абсолютное добро, которое кого-то презирает.

Презрение к себе. Может показаться, что это какая-то добродетель, начало покаяния. Смотришь на себя и презираешь — когда трусишь, переступаешь через что-то важное ради сиюминутного, когда предаешь, когда моя правая рука уже посчитала, что сделала левая, когда «не знаю этого человека»… Но если попытаться вспомнить это чувство — презрение к себе… Много ли от него плода и какой он? Отчаяние? Депрессия? Руки опускаются? Я жалкий и никчемный, я маленький человек, ничтожество… И сразу захотелось что-то изменить? Нет… Не захотелось…

Презрение как глубокая яма. Болезненное, разрушающее чувство… В нем нет решения, нет пути и способов что-то изменить. Презрение — это перечеркивание ценности человека, в том числе себя самого, отрицание способности к изменению. Презрение к людям не имеет ничего общего с праведным гневом и борьбой за справедливость, а презрение к себе — с покаянием.

«Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать…» Думаю, точку можно уже здесь поставить. Презрение — людей или себя (как одного из людей или как отдельного, «самого мерзкого») — это болезнь души. И мы все этим болеем — кто-то чаще, кто-то реже. Кто-то любит свою болезнь, кто-то идет к Врачу, пытается с нею бороться.

***

Вслед за Кибировым продолжаю трансформировать Пушкинскую строку… Вот что получается, если изменить здесь не слово, а всего одну букву: «Кто жил и мыслил, тот не может / В душе не призирать людей…» 

Это похоже на решение. Жаль, в жизни все гораздо сложнее, чем в словаре.

24.01.2017