Сложная это штука — правда. И узнать ее тяжело, и найти сложно. А поступить по ней — так и вообще иной раз силенок не хватает. Иногда она сама на себя не похожа, да и двойников у нее огромное множество. Бывает, смотришь на нее: вроде с виду — правда, а присмотришься поближе — никакой правды и нет, одна маскировка.
Но и без нее жить невмоготу. Спросить бы у людей: «Что вам ближе к сердцу: правда или ложь?» Может, я несколько наивен, но полагаю, что большая часть выберет именно ее, правду. Конечно, если приглядеться пристально к моим мысленным респондентам, к их повседневным мыслям и поступкам, то и сам их ответ покажется ложью — так редко мы позволяем этой самой правде в нас говорить и действовать. Но в глубине сердца у многих, еще не отравленных окончательно привычкой ко лжи, все же теплится надежда увидеть огонек правды и в себе, и в мире вокруг.
Но правда — не только сложная штука, она еще и очень опасная. Особенно в неумелых руках и немудрых головах. Употреблять ее нужно так же осторожно, как прописывать сильнодействующие лекарства или резать скальпелем. Иначе правда может в мгновение ока превратиться в своего двойника. Все ведь помнят анекдот про честную и исполнительную медсестру, которая разбудила больного, чтобы дать ему прописанное врачом снотворное. А ситуации бывают куда серьезнее. Мы не воспоем героизм попавшего в плен солдата, честно рассказавшего на допросе неприятелю о планах своего командира. Мы не похвалим правдолюбие болтливого родственника, вынесшего «сор из избы» и растрезвонившего всем встречным-поперечным интимные подробности семейных неурядиц.
Есть примеры и более масштабные.
Европейцы так озаботились поступать по правде с иммигрантами из мусульманских и прочих стран третьего мира, что теперь самым бесправным оказалось коренное «белое» население. А в Британии, согласно статистике, самым распространенным именем для новорожденных мальчиков стало имя Мухаммед.
Боясь нарушить права и интересы детей в процессе их воспитания и попытавшись привнести демократическую модель взаимоотношений в структуру семьи, получили фактическую деградацию института семьи и брака и, как точно выразился шведский психиатр Дэвид Эберхард, создали условия для «выращивания дерзких паршивцев», непривыкших к ответственности и неспособных справляться с эмоциональными трудностями и неудачами.
Или еще пример из реальной жизни. В одной из рейтинговых отечественных телепередач известный музыкант и продюсер (не буду называть персонально, пусть «шапка горит» у многих) стоя аплодирует и восхищается решимостью в борьбе «за идею» одной из «голосистых» активисток движения «Фемен», не постеснявшейся обнажить свои телеса прямо в телеэфире. Для тех счастливых, которые не слышали о деятельности данного движения, поясню: женщины, оголившись топлес и разукрасившись национальной символикой, регулярно устраивают всякие бесчинства по всему миру во имя защиты каких-то прав (например, спиливают поклонный крест с распятием, установленный в Киеве, или устраивают демарши в поддержку секс-меньшинств). Но так как называть моральное уродство уродством слишком «недемократично», то в очередной раз навязчивый пафос борьбы за правду перевешивает на чаше весов липкую пошлость и бесстыдство.
Я не знаю подлинных мотивов такого поведения. Но хочу обратить внимание на мысль отца Александра Ельчанинова: «Общее место гордых — возмущаться чужой ложью, протестовать против неправды, восстановлять истину. Они и не замечают в своем ослеплении, что сами опутаны ложью, что они не выносят истины даже в слабом ее растворе, что надо заслужить право на истину». А заслужить право на истину — это в том числе означает научиться мудро и к месту ее употреблять. Если же (как в приведенном примере) упрямо ухватиться за одну часть правды, не желая видеть всей картины, то итоговый результат — это уродливая пародия на правдолюбие, которая даже страшнее прямой лжи, так как дискредитирует саму идею поступать по совести в глазах многочисленной зрительской аудитории, привыкшей доверять авторитету артиста.
И как это для нас, к сожалению, привычно — быть зрителями, наблюдающими за мастерским исполнением разнообразных пародий на правду! Зрителями, наблюдающими обреченно или же восторженно, в зависимости от занятых мест в партере. Толпа рукоплещет громким заявлениям о борьбе с коррупцией, в результате которой — вот, странно! — ни одного коррупционера почему-то не обнаруживается. Толпа радуется обещаниям повысить благосостояние народа, после которых почему-то повышаются налоги, урезаются социальные программы и многократно девальвируется валюта. Толпа радуется красивым слоганам с призывами к миру и взаимопониманию, не замечая умело срежиссированного разжигания ненависти и вражды. Афиша пародийного театра весьма разнообразна, всего не перечислишь.
И получается, что вся картина — совсем не сумма ее частей. Из нескольких специально подобранных правд можно составить одну большую неправду, было бы желание! Чего проще: одна фирма создает другую, дочернюю, — все по закону, по правде. Эта дочерняя фирма создает за границей еще одну дочернюю, и опять по закону. Потом законно заключаются договора, законно берутся кредиты, банки законно получают рефинансирование, суды законно выносят решения о признании фирмы банкротом и так далее. Все в отдельности — по закону. А картина в целом — кража миллионов, вывод денег в оффшор, неуплаченные налоги и горе разоренных вкладчиков, доверивших свои деньги банку-пародисту.
Разве кто-то станет отрицать, что в гуманном обществе необходимо обеспечить заботу об инвалидах? Разве не согласится большинство, что жертвовать собой ради нуждающихся — это благородно? Но когда картинка сложится вместе и мы увидим такое распространенное в ряде европейских стран явление, как социальная проституция (когда женщины с одобрения своих мужей и за официальную зарплату удовлетворяют «сексуальные нужды» инвалидов), многие ли найдут в себе мужество пойти против течения и назвать мерзость мерзостью?
И как же конкретному человеку узнать ее, правду-матушку, среди засилья неправд больших и маленьких, не столь гротескных? Например, преподаватель справедливо оценивает знания студента и не ставит ему зачет. Но он не знает, что у того в семье произошли трагические события, помешавшие подготовке, а отчисление из вуза его окончательно сломает. Может, гораздо большей правдой было бы руководствоваться преподавательской «икономией», снисхождением и дать второй шанс? С одной стороны — да. Но с другой — не секрет, что талантливых актеров, желающих сдать «на шару» и рассказывающих впечатлительным экзаменаторам душещипательные истории, тоже предостаточно. Как же узнать?
Подавать или не подавать милостыню человеку с красным опухшим лицом, просящему «на хлеб»? Смолчать ли об обмане, совершенном в отношении тебя, проявив милость и стремление не осуждать, или же обличить злоумышленника, чтобы уберечь других от возможной опасности? Как узнать, во благо или в осуждение будет твоя локальная правда?
Тут было бы уместно восклицание голосом Ренаты Литвиновой: «Как страшно жить!» Не страшно, наверное, только святым, которым Господь открывает тайны путей человеческих. А как же быть нам, грешным? Как находить правую дорогу без подсказок духовного GPS? Прозорливых старцев на всех не напасешься. Да и опасность нарваться на лжестарца, опять-таки, существует. Как страшно жить!.. (еще раз мысленно представляем интонации вышеупомянутой актрисы).
Но если мы, стремясь к правде, так часто попадаем впросак, то не лучше ли сразу открыто врать? Может, так будет более честно? Такой вот получается лукавый каламбур. Но он действительно лукавый. Стремясь поступить по правде, мы можем ошибиться. Точно так же, стремясь спасти больного, может ошибиться и врач. Но врач, дерущий большие деньги и изначально не собирающийся лечить несчастного, попавшего в его лапы, — это преступник и никто более. Апостол Иаков сурово предостерегает от подобного радикального подхода: Итак, кто разумеет делать добро и не делает, тому грех (Иак. 4:17)
Но парадокс в том, что некоторая ложь, употребленная мудро, с добрым сердцем и намерениями, может привести к благу. Не как общее правило, но как исключение. Есть ведь в Предании рассказ о келейнике, ложью помирившем рассорившихся старцев. И Ивана Сусанина мы, насколько я понимаю, не осуждаем… Тут ключевой момент не ложь, а именно мудро и с добрым сердцем и намерениями. А как раз с этим у большинства из нас очень туго…
Размышляя обо всем этом, я, с одной стороны, радуюсь нелинейности, гибкости и мудрости православного подхода к решению сложных моральных проблем. Отсутствие солдафонской узости (Сказал «люминий» — значит «люминий»!) это возможность увидеть общую картину, поднявшись над частностями и деталями. А с другой стороны, ужасаюсь неподъемной тяжести того бремени, что возложено на нас Господом — учиться думать самому, от ошибки к ошибке карабкаться на гору мудрости и рассудительности, потирая расшибленный лоб и разбитые падениями колени.
Иной раз кажется, что нелогичность и неочевидность правильных решений специально попущена Богом, чтобы выбить табурет из под «мудрых и разумных», лишив их устойчивости и уверенности в своей непогрешимости. Как хороший садовник, Он ежедневно обкладывает нас смердящим навозом ошибок и поливает холодным душем разочарований в собственных убеждениях, чтобы вырастить из «мудрецов» младенцев, более подходящих к Его замыслу. Только и остается надеяться, что Господь выправит наши неизбежные каждодневные «косяки», о которых Он знал заранее: «Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы» (Еккл. 7:20).
01.03.2017
