Когда тебя ждут

Понедельник. Я шла в 12-е отделение «Новинок» (РНПЦ психического здоровья), стиснув зубы. Дома, а главное — в собственной душе, была огромная рана, которая нестерпимо болела.

В медсестринском кабинете у меня тут же сочувственно поинтересовались: «А чего Вы сегодня без настроения?» Я, удивленная таким вниманием, попыталась прийти в себя и ответила: «Благодарю! Все нормально». Сейчас я открою дверь в мир, где мои проблемы растают, как прошлогодний снег.

***

Незнакомые бабушки в отделении расходятся в стороны, когда я прохожу мимо. Те, которые уже знают меня, а главное — помнят с прошлых посещений, улыбаются, некоторые бросаются обнимать. Наиболее гостеприимные при встрече еще и целуют.

У окна на скамейке сидит бабушка Руфина, энергично что-то жуя. Сажусь рядом с ней и вижу, что она жует кусочек какой-то ткани (люди в болезненных состояниях постоянно хотят кушать). Забираю его, чтобы выбросить, и приношу поесть…

В пятой палате новая пациентка, молодая. Она лежит, закрыв глаза, но видно, что не спит. «Не трогайте ее, — слышится с соседней койки. — Она только что поступила. Очень тяжелая, у нее был приступ, она сильно кричала и рвала простыни. Ей сделали укол…»

«Здравствуйте», — учтиво произносит, глядя на меня, бабушка с аристократичными чертами лица по имени София. Санитарки дали ей прозвище Русалка — за длинные рыжеватые волосы. Заплетенные в тонкую ровную косу, они и впрямь напоминают рыбий хвост…

Бабушка Нина, которая каждую нашу встречу неизменно по-стариковски бодро ходила по отделению, взяв кого-нибудь за руку, сегодня почему-то спокойно лежит на койке, укрывшись одеялом, правда, лежит на чужом месте. Подхожу, присаживаюсь на край кровати и спрашиваю: «Нина, что это Вы сегодня лежите? Нездоровится?» — «Да, Вы знаете, что-то да». А дальше — поток слов: бабушка просто говорит не связанные в предложения слова, но делает это очень эмоционально, временами улыбаясь и похлопывая меня по руке. Иногда ее речь прерывается, и она затягивает мелодию какой-то песни. Она всегда что-то напевает…

«Можно к вам? — спрашивает другая София и, умоляюще глядя на меня немного затуманенным взглядом, произносит: — Матко, пойдим на улицу?» «Не пойдем. Нам нельзя, София. Побудем здесь, скоро станем ужинать», — отвечаю я. «Можно, я тогда побуду с вами?» — «Конечно…»

Воздух в отделении почти всегда спертый, проветривать помещение подолгу нет возможности — бабушки, как дети, быстро подхватывают простуду. Здесь только у единичных пациенток есть право выхода на улицу для прогулок. Все остальные порой месяцами ходят по недлинному коридору отделения, изредка поглядывая в окна, занавешенные тонким белым тюлем, дергают за дверные ручки — в надежде, что дверь поддастся, и они пойдут дальше бродить по коридорам, а быть может, даже попадут сразу на улицу…

Помню одну бабушку, до которой я почти никогда не могла докричаться, — просто потому, что она не слышала меня из-за своей глухоты, но она всегда радостно обнимала меня при встрече со словами: «Как хорошо, что Вы пришли ко мне!» Медсестры иногда просили покормить ее ужином, потому что она отказывалась есть — боялась, что ее отравят…

«Как Вы нашли меня? Как Вы нашли мою квартиру? Я так рада!» — восхищенно глядя на меня, произносит бабушка Зоя. Она невероятно красиво и вдохновенно поет. Я всегда прошу ее спеть для всех незадолго до ужина. После песни мы искренне ей аплодируем. Она смущается, но ей приятно…

***

Самое тяжелое — когда люди буквально умирают у тебя на глазах. В каждый свой приход ты замечаешь, как постепенно совершается уход человека. Порой это происходит внезапно: приходишь в отделение, а на привычном месте уже нет того, к кому ты шел…

С некоторыми из пациентов подчас бывает почти невозможно найти общий язык — настолько тяжело их психическое состояние. Но большинство ждут прихода сестры милосердия, вспоминают о ней.

Вообще, сестра милосердия в отделении всегда бросается в глаза: белый фартук и такая же косынка с крестом. Бабушки всегда говорят мне вслед теплые слова, считают меня красивой, называют почетным словом «ангел». Когда идет молебен, батюшка помазывает каждую бабушку освященным маслом и окропляет водой. А старушки благодарно глядят мне в глаза и говорят, беря за руку: «Спасибо Вам!» Мне неловко… Я улыбаюсь в ответ.

Бабушки, как дети, порой задают трудные вопросы: «Знаете, я видела, как умирали мои родители. Мамочка, которая была очень верующей, доброй, светлой и радостной, очень тяжело умирала… Она долго болела, сильно мучилась, а незадолго до смерти у нее от болезни начали чернеть губы. А папа, который и в Бога-то не верил, умер, сидя за обеденным столом. Легко и сразу. Вот я и сравниваю… А певицу Валентину Толкунову знаете? Как она верила, говорила: "Бог поможет, поможет мне". Поехала в Иерусалим, но все же умерла. Вот как так?»

Я молчу. В мыслях вертится «дежурная» фраза: Кого Бог больше любит, того больше наказывает (Ср.: Евр. 12: 6). Но понятно то, что во всех таких же похожих на эту тему историях-рассказах звучит вопрос: «Где же Бог, который уж точно должен любить "Своих"? Нам Он, получается, не помогает…»

Гораздо позже появится мысль, что болезнь — это не позорное клеймо, а личный крест. Ни для кого не закрыто Царствие Божие, пока жив человек. Да, Бог силен в одно мгновение сделать больного здоровым. Слепых от рождения Он делал зрячими. Но неизменно у большинства возникает вопрос: «Почему Бог не исцеляет сейчас?» Ведь когда ты хромой, то хромаешь всю жизнь, но откуда тебе знать, что Господь именно так тебя смиряет? Быть может, ты сам когда-то избрал этот крест и, неся его до конца, также можешь смириться…

***

«Зачем вы, такие молоденькие, этим занимаетесь?» — спросила как-то заведующая нашим отделением. Мы с сестрой просто улыбнулись и весело пролепетали: «Нам нравится». Непривлекательным и трудным кажется это дело другим людям. Но в мире не исчезнут те, кому нужны поддержка, помощь, утешение и просто доброе слово, поэтому в сестричество будут приходить новые люди.

Трудно бывает помогать другим. Кто-то не умеет, кто-то не знает, как. Но всему, мне кажется, можно научиться. И тогда каждому будет под силу сделать мир лучше. Один человек, совершающий доброе дело, похож на горящий светильник, маленькое пятнышко света, которое освещает пространство рядом с собой. И таких огоньков может быть больше, стоит только захотеть сделать что-то доброе…

***

Один из батюшек дал нашим бабушкам благословение выучить молитву «Святому Духу». Надежда на исполнение этого послушания тает у нас с сестрой с каждым днем: бабушки забывают все с невероятной скоростью. Мы пишем им слова молитвы на листах большими буквами, но это пока мало помогает. И все же они оптимистично настроены выучить молитву с нашей помощью, а мы верим в них и верим в Бога, Который может абсолютно все!