Трон для Екатерины

Катя собрала со стола бумаги — дома доделает. В конце концов, сегодня воскресенье, и нормальные люди отдыхают.

Дверь в ее кабинет открылась, и вошел зам:

— Екатерина Викторовна, Вы со своим троном даже в выходной расстаться не можете? — и засмеялся противным каркающим смехом.

Катя уже миллион раз пожалела, что когда заказывала ортопедическое кресло в свой новый кабинет директора турфирмы, выбрала именно эту модель. Кресло было в виде трона, но когда его водрузили в ее малюсенький кабинетик, то стало понятно, что оно совершенно не вписывается в интерьер. Да и приходящие люди немного удивлялись: заходишь к директору, а там трон. Точнее, Катя на троне.

Но отступать некуда. На войне как на войне. Увидят, что дала слабину — тут же сбросят с пьедестала. Вот ее зам, Сергей Сергеевич Алуфьев, спит и видит, как бы занять ее место. Главный офис их турфирмы находился в столице, а у них всего лишь небольшой филиал на шесть рабочих мест. Но, как известно, лучше царицей в крохотном болоте, чем лакеем в огромном царстве. Вот так Катя и жила. Три года назад она пришла в эту фирму обычным менеджером, но сразу же стала строить лестницу к месту замдиректора. Выполняла все прихоти начальства, делала работу за двоих и, наконец, добилась своего. Но этого было мало. Прошло еще немного времени, и теперь она сама директор.

Гордо подняв голову, Екатерина застегнула портфель и вышла на улицу. Машина стояла на стоянке фирмы, но такая погода прекрасная, лето в разгаре... «Прогуляюсь», — решила Катя и неспешно пошла вдоль дороги. Когда она в последний раз позволяла себе маленькие слабости? Когда разрешала себе просто пройтись по улице? Давно.

Купила мороженое в ближайшем магазине и пошла к пустующей скамейке. Устроилась поудобнее, подставила лицо ласковому солнышку и предалась мечтам...

Скоро столичное начальство заметит ее рвение и упорство. Оценят Екатерину Викторовну по достоинству. Пригласят в главный офис. Там и кабинеты огромные, там и для ее трона место найдется.

Вот такие приятные размышления прервал громкий детский смех. Это повалил народ из храма после воскресной службы. Катя с интересом наблюдала за проходящей мимо толпой. Чудики. Улыбаются так блаженно, и на лицах — отрешенность от мира. Конечно! Легче легкого вместо того, чтобы поработать в воскресенье, встать посреди храма и лоб в поклонах расшибать. Вот идут они со службы, и что? Что заработали там? Куда продвинулись? Вот она — да! Она поработала, оформила кое-какие сделки, теперь заветная цель — место в головном офисе столицы — стала ближе. Катя четко знала, куда и зачем она идет. А они? Просто трусы. Сдались. Не захотели отвоевывать свое место в этом мире и сделали вид, что сам мир для них неинтересен. Но Катя не такая. Катя — воин. Она обязательно добьется своего.

Тут неожиданно пришел на память совет знакомой. Оля говорила, что повесила в квартире какую-то особую икону, и теперь никто не сможет ее сглазить или навести порчу. Она и Кате настоятельно рекомендовала повесить такую же икону в кабинете. А что? Запросто! В порчу Катя верила не особо, а вот сглаз… Она ведь такая успешная, а вокруг столько завистников! Да, пожалуй, это мысль. Тем более что купить такую икону можно прямо сейчас.

Решительно поднявшись, Катя пошла за защитой от сглаза.

— Мне нужна икона. Я точно не помню название. Что-то про стрелы...

— Семистрельная? — подсказала Мария Георгиевна.

— Точно! Она! Дайте самую большую. Мне от сглаза.

Мария Георгиевна тяжело вздохнула:

— Перед иконочкой нужно помолиться, попросить о помощи, а чтобы ни сглаз, ни что-то еще не могло нам причинить вреда, нужны вера и желание следовать за Христом. Каяться надо, стараться соблюдать заповеди, участвовать в таинствах Исповеди и Причастия. Ведь, причащаясь, мы принимаем в себя Самого Христа! Тогда уж никакой сглаз нам не страшен!

Катя с сомнением посмотрела на женщину из свечного киоска:

— Вообще-то, я крещеная в Православии. В Бога верю. Но считаю, что всё хорошо в меру. Без фанатизма. А то если я начну с утра до вечера в церкви лоб расшибать, то быстро лишусь и заработка, и самой работы. Кто меня кормить тогда станет? Так что за информацию спасибо, конечно, но заверните мне икону, и я пойду.

Остаток выходного пролетел мгновенно. Наступил понедельник. Катя лично вбила гвоздь над дверью своего кабинета и повесила икону. Вот теперь всё будет хорошо. Теперь она под надежной защитой!

— Екатерина Викторовна, Ваша почта, — зам по-хозяйски зашел в кабинет и стал оглядываться. — А чем это Вы стучали с утра пораньше?

Тут он увидел икону, с минуту помолчал, а потом гадко улыбнулся:

— Я бы настоятельно рекомендовал Вам убрать это. Дома можете делать какой угодно иконостас, а на рабочем месте это неприемлемо — наши посетители могут оказаться иного с Вами вероисповедания, и это скажется на результате сделки. Да и вообще. В интерьер не вписывается. Впрочем, как и Ваш трон.

И вышел.

А Катя осталась.

Как же так? Да как он посмел?! Ладно, ее он терпеть не может, но икона — это же святое! «Ни за что не сниму! Пусть хоть расстреляют меня, а икона будет висеть!» — думала Екатерина. Нет, она не была ревностной верующей. Просто испугалась. Какой-то доселе не знакомый страх появился у нее в сердце. Снимать Богородицу из-за того, что она не вписывается в интерьер или может не угодить посетителям, Катя не могла. Если так поступить, то всё! Что «всё», она точно сказать не могла. Но решила окончательно, что икона будет висеть.

Алуфьев ожесточился. Теперь он нагло и не скрывая своих целей методично и хладнокровно выживал Катю. А она держала оборону. Началась холодная война. Офис разделился на тех, кто был за Катю, и тех, кто поддерживал зама, видя в нем новое начальство. Но близких друзей у Кати не было, некому было рассказать, как сильно она устала, как плачет по ночам и не может уснуть. Только Богородица с иконы взирала на нее ласково и немного печально. И однажды, когда все разошлись по домам, Катя рискнула. Подошла к образу и стала говорить:

— Помоги мне, пожалуйста! Мне очень страшно потерять свое место! Знаешь, как я воевала за него?! Я всё время работала — за двоих, за троих, за десятерых! Я не спала по ночам! Наконец, я стала директором, и теперь не знаю, что произойдет, если меня выживут!

Катя остановилась. Ей показалось, что она сказала нужные слова. «Я не знаю, что произойдет, если меня выживут!» Вот. Отсюда все беды. Вот ее больное место. Нужно продолжить мысль дальше. Очень не хочется, но это необходимо. Нужно признаться самой себе...

— Я ведь никто без этой должности и без этого трона. Я всего лишь Катя. Ничего толком и делать не умею. Никакого доброго поступка за всю жизнь не совершила. А сидя на троне, вроде царица. Вот и ухватилась за него зубами. Чтобы не было заметно, что как личность я никто...

Всё. Словно сняли огромный камень с плеч. Даже дышать легче стало. Рану вскрыли. Начинался процесс покаяния и переосмысления. Катя плакала. Не от боли и уныния, а от радости, что нашла в себе силы признаться: ее положение в обществе — это фальшивка, иллюзия свободы. На самом-то деле она раба своего трона.

Катя встала на табуретку, сняла икону со стены, бережно прижала к груди и вышла из офиса. Теперь она шла домой не одна.

Нерешительно ставила свечи, стесняясь, отдавала записки в свечной киоск. Но время шло, и уверенности становилось больше. Кате даже казалось, что и ума тоже прибавлялось. В офисе кардинальных изменений не произошло. Лишь она сама изменилась. И отношение к работе стало иным. Теперь каждый день наша героиня начинала с вопроса: «Что я могу сделать сегодня для своего ближнего?»

Прошло еще полгода, и начальство пригласило ее в столицу. Поехала. Община волновалась и усиленно молилась о своей сестре. Но вернулась Екатерина Викторовна очень быстро и отчиталась о своем путешествии:

— От места отказалась, переезжать в столицу не собираюсь. Меня и тут всё устраивает. Но есть хорошая новость! Смогла выбить спонсорскую помощь для нашего прихода: руководство пообещало оплатить путевки в санаторий для детей из многодетных семей!

Катя была уверена — лучше быть рабой Божией, чем сидеть на троне в любом, пусть даже огромном, царстве!