Наставление новоначальным сестрам (часть вторая)

«У Бога для каждого впереди только свет»

Монахиня: Может, у меня и не получится жить так, как я скажу, но хочется это проговорить: самое ужасное — это жить в монастыре самовольно, потому что это разрушение. Важно не только слушать, что тебе скажут, но еще и спрашивать, что делать.

Еще не нужно сравнивать себя ни с кем, потому что если увидишь красоту чьей-то жизни, будешь унывать, что ты не так живешь, а не увидишь красоту — будешь осуждать. Каждый пришел со своими немощами и пытается просить у Бога помощи, чтобы исцелиться, измениться. Это долгий процесс и может тянуться годами, десятилетиями… Мы все на разных стадиях болезни. Не нужно смущаться какими-то немощами монашествующих сестер, которые давно уже в монастыре.

Также нужно быть острожными в общении с братией, не пытаться им помогать своими силами. Потом сильные привязанности получаются, потери, страдания, и никакого спасения ближнего не происходит. Человека спасает Бог.

Очень большая у нас привилегия, что мы можем исповедоваться раз в неделю и что у нас есть духовник. Те искренность, доверие, что мы имеем, — это такая защита, больше которой я не знаю. И большей помощи я тоже не знаю.

Я это говорила исходя из прожитого, а не из книжек.

Матушка: Очень важно учиться не верить себе. Если стараться это делать, то жизнь пойдет по-другому. Многие вопросы отпадут.

Батюшка: Все проблемы возникают из-за того, что человек раздваивается. Начинает все видеть по-человечески, то есть временно. Состояние человека начинает диктовать ему правила жизни. Мы совсем не похожи друг на друга, когда сами по себе, но когда мы с Богом — мы единое целое, потому что Христос посреди нас.

Монахиня Мария: Скажу из своего опыта. Бывает, что человек внутри проживает трагедию, и ему кажется, что это все — тупик. Все рушится, изнутри ты разваливаешься на тысячу частей и, кажется, не соберешь осколков. Ты жил-жил, а потом выясняется, что все было неправильно. И кажется, что этот момент не пережить, и вообще, твоя душа погибла, и уже ничего не вернуть. Тебе кажется, что ты совсем упал, жизнь в монастыре не сложилась, в монахи ты не годишься… И враг сразу внушает: «Что ты тут делаешь? Зачем пришел? Ты такой негодный! Уходи!» (в монастыре обычно такие мысли приходят). А потом проходит время, и все разрешается, все успокаивается. Оказывается, это вовсе не трагедия была, а небольшой естественный кризис, кризис роста. И таких кризисов много в жизни. Поэтому я призываю всех сохранять спокойствие!

Батюшка: Это в миру все построено на трагедиях, потому что мир во зле лежит. Все-таки жизнь с Богом — это другой мир. Должны быть вера, надежда и любовь.

Монахиня Марфа: Каждый проживает период очищения от упоения собственным «я», которое очень трудно увидеть. Я только теперь понимаю, сколько нужно лет, чтобы хотя бы начать видеть эту большую ошибку в жизни! И сколько лет потребуется, чтобы это изменить… Этот процесс очень болезненный, потому что приходится расставаться с иллюзиями. В эти моменты можно ошибиться и заунывать от того, что что-то не получается. Но все это ты приобрел неправильным путем. Бог это забирает, и ты остаешься голенький. Поэтому самый большой ужас — это принять себя таким, какой ты есть. С другой стороны, это и есть начало настоящей жизни. Поэтому если нам удержаться и не отступить, не потерять это место и сестер, не потерять надежду на Бога, то я думаю, что у Бога для каждого впереди только свет.

Монахиня Тавифа: Мне нечего сказать. Хотя бы одно что-то из вышесказанного исполнить… Чем дальше живешь, тем больше возникает вопросов, хотя в начале тебе казалось, что была какая-то ясность.

Батюшка: Это хорошо или плохо?

Монахиня Тавифа: Я не знаю.

Батюшка: На мой взгляд, это хорошо. Значит, ты не умерла. Какой у тебя сейчас основной вопрос?

Монахиня Тавифа: Как сохранить связь с Богом, если ты все делаешь для того, чтобы она прервалась? Как не потерять надежду?

Батюшка: Надо учиться. Мы должны помогать друг другу, поддерживать. В принципе наши ситуации очень похожи. Когда в человеке Бог, он становится внутренне спокойным, устойчивым. Но когда действует грех, то человек чернеет. И тогда ничего хорошего не жди. В таком состоянии ничего хорошего не скажешь. Это опасно, через тебя будет идти разрушение. Дьявол хочет, чтобы в таком состоянии человек заразил кого-то, смутил, чтобы грех пошел дальше. Надо бежать в «скорую помощь» — прижечь рану, чтобы она не стала смертельной.

Монахиня Иулиания: Мать Тавифа затронула тему о связи с Богом. Но как она осуществляется? Это же не просто какая-то медитация или чувство, связь происходит через людей, через обстоятельства. Монастырь учит через самые простые житейские дела не сбиваться на обыденщину, а стараться напряженно жить внутри и трактовать все события, особенно тревожащие, как какое-то послание Божие.

Когда я приходила в монастырь, у меня было совершенно наивное представление о том, куда я иду и что меня ждет. Все мы, конечно, испытали чувство призыва. Я шла, точно как с обрыва в воду. И потом постепенно Господь мне показывал, что тут главное: через сестер, через благодать, которая в начале присутствует очень явно…

Весь урок вот в чем: мне казалось, что я иду в царство добра и справедливости, своего рода «коммунизм»: каждому по возможностям и по потребностям. На самом деле все совершенно иначе. Здесь не демократия: равенство, свобода и братство. У нас маленькое Небо, и должна быть иерархия, и ее нельзя попрать. Есть духовник, игумения, старшие сестры…

Батюшка: Что позволено одному, не позволено другому, и это нужно принять. Если человек с этим не смирится, то будут большие проблемы.

Монахиня Иулиания: В связи с этим я часто вспоминаю один случай. Мы только въехали в новый корпус, была такая радостная суматоха. И вот одна сестра говорит: «Матушка не благословляет на эту вешалку подрясники мокрые вешать. Но ведь в инструкции написано, что она 8 кг выдерживает! А мокрый подрясник весит меньше, чем 8 кг!» Ей отвечают на это: «Матушка говорит, чтобы не вешали». — «Да нет, вы ж меня не поняли! Можно же повесить, никакого вреда не будет».

На самом деле тут происходит событие непослушания послушницы игуменье. Даже если бы игуменья сказала сломать эту вешалку и поставить ее перед кроватью, чтобы она там тебе мешала, — поставь. И не нужно обсуждать внутри себя, а тем более снаружи мотивы, по которым начальство тебе говорит то или иное. Все начинается с малого.

Батюшка: Самое страшное в этом. Я говорю вот так, человек не соглашается, но делайте, конечно… Это мое малодушие, потому что человек неправильно живет, и мне надо было настоять, надо было заставить, а ты просто жалеешь себя, жалеешь свои нервы.

Монахиня Иулиания: Сначала в монастыре мне дали послушание в аудиостудии — делать два диска нашего новоиспеченного праздничного хора. И я так увлеченно стала этим заниматься: тексты какие-то писала, с дизайнером работала. И вот проходит какое-то время, я начинаю думать: «Почему мне никто ничего не говорит?.. Может, сроки какие-то есть, может, надо как-то поднажать или вообще не так надо делать?» Но раз никто ничего не говорит — я делаю вывод, что все хорошо.

И вот меня вызвали на собрание старших сестер и спрашивают: «Расскажите, почему Вы так затягиваете работу? Что случилось?» И у меня вырвалось: «Так что ж вы не сказали? Я бы все сделала!» А мне отвечают: «Так Вы ж спрашивайте, сестра Ирина, спрашивайте!»

Для меня это было большим уроком. Тут есть момент, что сестры не хотят навязываться, чтобы не ранить человека, а если ты сам спросишь, то тебе все охотно расскажут и объяснят.

Недавно вычитала и записала у отца Андрея Логвинова такое маленькое предостережение, такой белый стих: «Господь нам шлет смс-ки / по небесному телефону /ежедневно и не по разу, /а мы недоступны в сети. /И что ж Ему теперь делать? / Аппаратик мобильный — сердце — / подарил Он всем в день рожденья. / А мы не выходим на связь…»

 04.04.2017